Бабочки и Ураганы. Саша Карин
о Ней.
Кир говорит:
– Чтобы обрести свободу реальную, придется отказаться от свободы виртуальной. Я тебе объясню. – Его правый глаз смотрит сквозь меня. Его левый глаз-гуляющий-сам-по-себе смотрит куда-то вбок. – Физический доступ к сети в Москве контролируют всего несколько крупных операторов, которые поставляют трафик остальным операторам поменьше. Представь себе ситуацию, в которой по нелепой случайности все они выбывают из игры.
Тогда почта снова будет доставляться с голубями.
Тамблер-девочки больше не смогут плавить веб.
Вероятно, кто-нибудь не продержится без фотографирования еды и двух суток – выпрыгнет из окна своей хрущевки.
В окружающем мире станет чуть больше дикого, первобытного смысла.
Конец света – нет интернета.
Кир не спешит спускать курок, он склоняется надо мной. Краем глаза я слежу за черной пустотой в жерле пожирающего меня ствола.
– А знаешь, в чем смысл? – шепчет Кир мне прямо в ухо. Я качаю головой. – А нет никакого смысла.
– Ясно, – говорю я, – Убей меня, только не трогай Еву. Разнеси все к чертям, но не трогай ее.
Кир обещает положить нас в одну могилу.
Нет. Только не Еву.
Отправь меня в самое сердце преисподней. Только не трогай Еву. Разорви меня и съешь мое сердце. Только не трогай Еву. Отключи нас от сети и доведи до суицида всех недотраханных тамблер-девочек Москвы. Только не трогай Еву. Принеси в жертву каждого первенца в каждом доме.
Только не трогай Еву.
Не трогай ее.
Выстрел.
Бесконечность момента подвешенного ожидания прерывает пуля, начиненная порохом пополам с крыльями бабочки. Она устремляется в мое сердце, а я закрываю глаза и лечу во мрак.
Я падаю на лопатки и закрываю глаза. Аминь.
И пока титры бегут по холодному рубероиду на крыше заброшенного часового завода, окрашенному каплями моей крови, у меня есть время подумать обо всем, что произошло за этот сумасшедший год. Обо всем, что привело к этому хаосу.
Обо всем, в чем есть частица моей вины.
Все закрутилось и полетело к чертям прошлой зимой, когда я впервые встретил Кира у автомата на углу.
Итак, повтори все с самого начала.
2
Вернись к прошлой зиме. Вот мне двадцать лет, никого рядом нет, и я провожу свой вечер в однокомнатной клетке на типовом этаже типового дома в типовом спальном районе.
Я еще не знаком с Киром «Ураганом». Я просто несчастный нажиматель кнопок. Я лежу в ванной, наполненной детской пеной пополам с собственной кровью.
Не стану врать, что по жизни я победитель.
По десятибалльной шкале, где 10 – это челюсть Дольфа Лундгрена или дерзкий шпагат Ван Дамма, а 0 – розовый чехольчик для смартфона с наклеечками в руках у недотраханной тамблер-девочки, я оцениваю свой поступок на 2,5. Это приблизительно эквивалентно пакету шоколадного молока с изображением кролика, у которого