Вокруг трона. Казимир Валишевский
французы, вы из вольтерианизма ударились в жан-жакизм, потом в райнализм, а там в миработизм, и это конец всего. Вы хромаете?
– Я повредил себе ногу, упавши с вала.
– Чего же не сказали раньше?
Он схватил молодого офицера в охапку, взвалил на плечи, снес с лестницы и оставил там в грязи, не сказав ни слова на прощание.
Раненый сам при Очакове во время неудачного приступа, он заперся в палатку и отказывался от всякой помощи. На убеждения французского хирурга, посланного к нему Потемкиным, он отвечал только качанием головы, повторяя с видом отчаяния: «Тюренн! Тюренн!» Он признавал только трех великих полководцев в военной истории новейшего времени: Тюренна, Лаудона и себя. Впоследствии он роптал на Бога, нарочно пославшего Бонапарта в Египет, чтобы лишить его, Суворова, славы победить «корсиканского людоеда»... Доктор Массо, выйдя из терпения, сказал, наконец:
– Так слушайте же! Тюренн, раненый, позволял делать себе перевязки.
– А!
Он тотчас бросился на постель и покорно отдался в руки хирурга.
В сражениях он казался пьяным; но надо сказать, что его всегда сопровождал казак с флягой «лимонада», в сущности же крепкого пунша, к которому он ежеминутно прикладывался. Употреблял ли он его на поле битвы? По-видимому, да.
Принятый волонтером в русскую армию и получив от принца Нассау приказание под Очаковым отвести два полка, потребованных генералом, граф де Дама ждал дальнейших приказов своего нового начальника. Вдруг перед ним как из земли вырастает незнакомый ему человек и без всякого вступления спрашивает отрывисто:
– Кто вы?
– А вы кто?
– Я Суворов. Кому пишите?
– Сестре.
– И я хочу написать ей.
К крайнему изумлению молодого человека незнакомец берет перо у него из рук и пишет четыре страницы самой невозможной галиматьи. Разговор оканчивается приглашением к обеду. В назначенный час Дама является.
– Генерал спит, – отвечает его ординарец.
– А обед?
– Генерал обедает в шесть часов утра.
В 1794 г. генерал делается маршалом. По этому случаю он заказывает молебен, приказывает поставить в церкви в две шеренги столько стульев, сколько в армии генералов старше его, приходит в простой куртке и начинает перепрыгивать один за одним через стулья. Только окончив этот символически бег, он надевает мундир, соответствующий его новому чину, и приглашает изумленных священников начать службу.
В 1795 г. Екатерина пишет Гримму: «Вы, может быть, не знаете, что он (Суворов) подписывает свою фамилию очень маленькими буквами: primo, по скромности, secundo, чтобы все знали, что он не носит очков. Кроме того, если он предлагает кому-нибудь вопрос, надо отвечать ему не колеблясь, немедленно и никогда не говорит: «Не знаю», потому что тогда он страшно сердится; самый же глупый ответ его не раздражает».
И действительно, князь Голицын рассказывает про него, что он однажды спросил одного из своих адъютантов, сколько