Между Навью и Явью. Семя зла. Анна Мезенцева
дворе дымила, догорая, конюшня. Когда её крыша с треском обвалилась, ломая стены, вздрогнули все. Вздрогнули и ожили. Зашевелились, охая и причитая.
Смеян направился к дому. Подавив тяжёлый вздох, Волшан поплёлся следом, ведя коня за тот самый обрывок верёвки. Наступающий день грозил положить конец многолетней дружбе, и виноват в том был сам Волшан.
У крыльца хозяина встречал конюший. Тот самый. Увидев Волшана, он побледнел, мелко и не слишком умело перекрестился, и вдруг поклонился ему до земли. Смеян изумлённо переводил взгляд с мужика на Волшана и обратно.
– В чём дело, Хват?
– Батюшка, отец наш и радетель, это же он, – конюший опасливо кивнул в сторону Волшана, – всех злодеев перебил! Я видел, я такое видел…
Мужик вдруг затрясся и замолк.
– Что ты мелешь, дурень? – Смеян нахмурился и повернулся к Волшану.
Взгляд его задержался на слипшихся от крови волосах, на лице, на руках…
– Привиделось тебе, – подал голос Волшан. – Сами они впотьмах друг друга перебили, понял?
Его слова падали тяжело, как камни, и припечатывали глухой угрозой, от которой мужик ссутулился и поник головой.
– Сами, барин. Привиделось, господине, – пробормотал он и попятился от крыльца.
– Спятил от страха, – пожал плечами Смеян и шагнул на ступени, но с крыльца обернулся и задумчиво посмотрел на разорённый хутор.
Волшан рвался смыть с себя грязь, и остался один в просторной мыльне. Он лил и лил на себя холодную воду. Зачерпывал ковшом из большой бадьи и ничего не чувствовал. Рана на бедре затянулась свежим рубцом, ещё день и следа от стрелы не останется. По его груди, по ногам стекали рыжие ручьи и уходили в щели деревянного настила. Вместе с ними утекало и напряжение этого страшного утра, а перед глазами стоял конюший, Хват. Легче лёгкого было в сумятице оторвать голову и ему, больше-то видаков не осталось, но Волшан пощадил. Не по-людски было убивать того, кто из огня Илька вывел… Вот теперь эта жалость ему боком и выйдет.
Посвежевшего и обряженного в свежую рубаху, его проводили к Смеяну. Тот сидел за столом в узкой комнатке-выгородке без окон. Она протянулась вдоль задней стены дома. Сюда Волшана раньше не приглашали.
– Ну, вот и ты, – подался ему навстречу купец.
Волшан глянул исподлобья – Смеян хмурил лоб, лицо кривилось, как от зубовной боли. Значит, Хват ему всё уже выложил…
– За стол-то пустишь? – спросил так же хмуро.
– Ты всё ещё гость, коли помнишь, – натянуто пригласил купец. – Гость, да незнакомец. Я тебя знаю столько лет, сколько пальцев на руках, верно?
– Похоже на то.
– Кто ты есть, Волшан? Я считал тебя другом, хоть и догадывался, что ты тихой смертью серебро зарабатываешь…
– Уже нет, – отрезал Волшан. – Смеян, я поем?
Несмотря ни на что, желудок просил пищи, а стол купца отнюдь не был пуст.
– Хват сказал…
– Не верь всему, что испуганному человеку привиделось, Смеян.
– Там, – купец махнул