Поцелуй анаконды. Иван Любенко
вы почувствуете наслаждение. Ваше здоровье!
– Ваше здоровье!
Николай Петрович в точности последовал совету Ардашева и от наступившего блаженства прикрыл глаза.
– Чудо чудное! – тихо вымолвил доктор и, разомкнув веки, добавил: – Вы, как всегда, правы. Знаете, я давно заметил, что нет лучшего средства от хандры, ненастья и плохих мыслей, чем рюмка водки и розеточка с паюсной икрой. Красная, конечно, ей уступает…
– Не скажите! С ней надобно иначе поступать: заправьте ее мелко нарезанным зеленым луком, маслица прованского не забудьте, положите на хлеб и поднесите ко рту, но не ешьте – нет! – а лишь вдохните аромат. И сразу же опрокиньте рюмку холодной водки (в данном разе пить надобно залпом). Секунду-другую подождите, пока тепло дойдет до желудка, и уже после этого откусите кусочек. Блаженство рая!
– Ох и умеете вы, Клим Пантелеевич, аппетит нагонять! Но как бы мне ни хотелось выпить, все же желание вернуться к делу Саркисова его пересиливает. Я и подумать не мог, что он жив. Как же вы об этом догадались?
– Да тут все просто. Если вы помните, с самого начала Поляничко сообщил нам две существенных вещи: первая заключалась в том, что ради расчета с Безобразовым Саркисовы продали дом, но взамен получили не деньги, а вексель. Меня это сразу насторожило, поскольку, как вы понимаете, сделки с ценными бумагами всегда связаны пусть и с небольшим, но все-таки риском. Срок погашения векселя здесь тоже играет не последнюю роль. Из этого я заключил, что они очень торопились и пошли на все условия покупателя; второй момент – адрес; его указали карандашом, а не чернилами, в отличие от самого письма.
– Ну и что? А может, у него чернила кончились или перо сломалось?
– Такие обстоятельства исключать нельзя, но согласитесь, они маловероятны. Дело, скорее, в другом: карандашная запись, как вы знаете, влаги не боится, а чернила на бумаге от воды растекаются. В прошедшие дни, в частности шестого августа, шел дождь (вы еще сами упомянули, что «по расплывшейся от дождя и грязи дороге тащилась странная коляска, запряженная пегой лошадью»), помните? Вот Саркисов и побоялся, что конверт может под воду попасть и тогда доказательство, что письмо адресовалось Безобразову, могло исчезнуть. Это меня с самого начала и насторожило. А дальше оказалось, что обратный адрес был указан георгиевский, а письмо опустили в ставропольский почтовый ящик.
– А если гипотеза Поляничко верна? Мол, хотел из Георгиевска отослать, но забыл, и потому, когда уже приехал в Ставрополь, вспомнил и на почту отнес?
– Да бросьте вы, право! Забыл отправить столь важное письмо, в котором он сообщает, что готов, наконец, рассчитаться по старым долгам, что продал дом и приготовил вексель? Разве такое возможно? И вы в это верите?
– Не знаю, – пожал плечами доктор, – в жизни всякое случается, но ваше предположение, признаюсь, более вероятно. Преступник заранее предполагал, что во время обыска у Безобразова обнаружат это послание. Да и жена Саркисова не забыла поведать полиции, с кем отправился на встречу ее «покойный» муж.
– Безусловно!