А. В. Жвалевский. Сборник. Андрей Жвалевский
rel="nofollow" href="#i_020.jpg"/>
Летом 1914 года началась война, которую назвали Первой мировой
И сразу стало ясно, что война – это очень плохо и трудно. Дело даже не в том, что начались перебои с едой, отоплением, что многие мужчины ушли на фронт. Хуже всего, что многие мужчины с фронта не вернулись, погибли. Никогда ещё Россия не вела такой тяжёлой и кровопролитной войны.
Санкт-Петербург через месяц после начала войны переименовали в Петроград. Дело в том, что «Санкт-Петербург» – слово немецкое, а воевали как раз с немцами. Всё немецкое стало вражеским, даже рождественские ёлки были объявлены «вражеской затеей», то есть, проще говоря, запрещены.
Хотя Рождество продолжали праздновать. Даже на фронте солдатам раздавали подарки.
Но какой это праздник – без ёлки?
Рождество приближалось, но праздничного настроения всё не было. Да даже и не в ёлках дело – просто как-то нерадостно было. Совсем недалеко, в нескольких сотнях вёрст, в окопах мёрзли и погибали люди. Даже дети это чувствовали.
Петроград превратился в необыкновенно серый город. Серые люди шли по серым улицам, даже снег валил какой-то грязный. Должно быть, от копоти, которая непрерывно шла из труб заводов.
Морозова в действующую армию не призвали, в депо для него сейчас было дел по горло: поезда ремонтировали, обшивали бронёй и отправляли на германский фронт, чтобы вскоре вернулись они с пробоинами от пуль и снарядов.
Охли и птёрки несколько раз пытались привлечь внимание Деда Мороза, но тот только отмахивался – какой уж тут праздник. После службы Сергей Иванович наскоро пил чай и валился спать.
Но однажды на пороге дома его встретила целая толпа охлей и птёрков.
– Так, – сказал Главный Птёрк, бесстрашно заступая дорогу Морозову, – Рождество делать будем?
– Какое Рождество? – устало сказал Сергей Иванович. – Война. Не время для праздников.
– Ничего себе! – Из толпы выскочила совсем маленькая охля и стала рядом с Главным Птёрком. – А когда время для праздников? Когда и без них весело? Ничего себе!
– Отойдите, – попросил Морозов, – а то наступлю ненароком.
– А наступай! – сказал Главный Птёрк. – Если Рождества не будет, всё одно нам конец. – И он, грустно махнув хвостом, уселся на заснеженное крыльцо.
– Ничего себе! – сказала маленькая охля и села рядом.
Птёрки и охли, все как один напыжившиеся и надутые, стали заполнять крыльцо.
– Топчи, – Главный Птёрк сложил лапки на груди, – давай. Круши, громи, изничтожай! Ты ж Дед Мороз. А мы кто? Да никто! Может, нас и нет совсем.
А маленькая охля вдруг расплакалась. Сергей Иванович в смущении топтался, боясь наступить на кого-нибудь из малышей.
– Вставайте, – говорил он, – замёрзнете!
– И замёрзнем! – крикнула сквозь слёзы маленькая охля. – Тоже мне, Дед Мороз! Война ему… А дети?
– Вот именно! – зашумела сидячая манифестация. – О детях бы подумал! Им каково? Вообще никакой радости, а он тут… щёки надувает.
Морозов не выдержал и улыбнулся,