Стихотворения. Роберт Бернс

      Свободен и весел, я малым доволен;

      Мир божий мне кажется чудно приволен;

      Я радуюсь солнцу, я радуюсь дню,

      И призрак заботы я песней гоню.

      Взгрустнется ль, порой, под ударом судьбы —

      Я вспомню, что жизнь нам дана для борьбы.

      Веселье равняется звонкой монете,

      Свобода же – сан высочайший на свете,

      И этого сана лишить не могли

      Великие мужи ничтожных земли!

      Мой путь не без терний, но раз уж пройден,

      Кто вспомнит, – как труден был путнику он?

      Фортуну слепую мы часто поносим,

      Но как бы ее ни звалися дары:

      Песнь, наслажденье, работа, пиры, —

      На все отвечаю я: – милости просим!

      Дженни платье разорвала;

      Прицепился колос;

      За собой она слыхала

      В поле чей-то голос.

      Дженни бедная бежала

      Все по бездорожью,

      Дженни платье разорвала,

      Пробираясь рожью.

      Если кто встречал кого-то

      В поле знойным летом,

      Что кому-то за охота

      Толковать об этом…

      Если кто во ржи кого-то

      Целовал случайно —

      Не для нас о том забота

      И не наша тайна.

      Я женат, и не для света, —

      Для меня жена моя.

      За душой одна монета,

      Но ее не занял я.

      В долг ничем я не ссужаю

      Из соседей никого,

      Но и сам не занимаю

      У соседей ничего.

      Не бывал я господином

      И слугой ни для кого, —

      Но с мечом моим старинным

      Не страшусь я ничего.

      Пусть мой голос мало значит,

      Пусть живу я бедняком —

      Обо мне никто не плачет,

      Я не плачу ни о ком!

      Была пора – луч ясный в ней сиял,

      Я сердцем жил, я радостью дышал,

      И жизнь моя играючи летела.

      Те дни прошли; одета черной мглой,

      В моих очах природа потемнела;

      Кругом гроза; но ты была со мной,

      Моя судьба душой твоей светлела;

      Мне заменил твой дружеский привет

      Обман надежд и блеск (веселых лет;

      Забылось всё. – Как пленники к неволе,

      Привыкнул я к моей угрюмой доле;

      Она – окажу ль – мне сделалась мила:

      Меня с тобой она, мой друг, свела,

      И, может быть, недаром мы узнали,

      Как много есть прекрасного в печали!

      Теперь с тобой надолго разлучен;

      Но дружбою, но памятью твоею

      Как воздухом душистым окружен;

      Я чувствовать и думать не умел,

      Чтоб чувств и дум с тобой не разделять.

      Стеснен ли дух от мрачных впечатлений,

      Горит ли он в порывах вдохновений —

      Могу ль тебя, могу ль не вспоминать?

      В уме моем ты мыслию высокой,

      Ты в нежности и тайной, и глубокой

      Душевных чувств, и ты ж в моих очах

      Как яркая звезда на темных небесах.

      Я ждал ее, я мчался к ней душою,

      Я для нее сквозь слезы песни пел,

      Я пел, – она… была уж не земною;

      Звук томных струн, он к ней не долетел;

      Тиха ее далекая могила;

      Душа светла в надзвездной стороне;

      Но сердце тех, кого она любила…

      Святая тень! Молися обо мне…

      Ноябрь шумит; в полях метель и вьюга;

      Ненастный день стал меркнуть за горой;

      Уж отпряжен усталый бык от плуга,

      И