«Неудобное» искусство: судьбы художников, художественных коллекций и закон. Том 1. Александр Тимофеевич Боннер
мне веко“, – произносил после пятиминутного молчания Тенисон, и в тот же момент, сбоку от сидевшего в оцепенении арестанта, раздавались звуки скрипки, – входивший следом за „Полу-Вием“ будущий выдающийся художник Марк Шагал начинал играть. Звуки скрипки не составляли какой-то определенной мелодии, никому и в голову не пришло бы назвать эти звуки музыкой. Скорее то был плач какой-то ночной птицы, в рыдания облекающей неизбывность желания увидеть солнечный свет. Дуновение каких-то подземных ветров вызывала поющая скрипка; человек чувствовал пронзительный холод в конечностях, ощущал кристаллики инея на лице, и не мог вздохнуть…»
«И если бы только этой странной игрой кончалось действо, предваряющее допрос! Нет, сломленной воле арестанта, голодного, измученного неизвестностью, предстояло еще одно испытание. К. Малевич, неоднократно наблюдавший происходящее на допросах в витебской ЧК, свидетельствовал, какой ужас охватывал людей при виде следующей картины. Скрипач начинал вдруг медленно подниматься в воздух и, продолжая водить смычком по струнам, плавно передвигаться под потолком просторного помещения. Увидев такое, многие теряли сознание»[94].
Но вернемся к основной нити нашего повествования. Достоверно неизвестно, на каких условиях Малевич оставил Гуго Херингу свои работы. Исходя из того, что по окончании выставки они хранились в крупном берлинском агентстве по перевозке произведений искусства «Густав Кнауэр», Н. Молок и М. Голубовская высказывают предположение, что Херингу просто было поручено присматривать за ними до их возможной последующей перевозки[95]. Но, так или иначе, к 1930 году работы Малевича были перевезены в Ганновер, в Провинциальмузеум (ныне – Ландесмузеум) и переданы его директору Александру Дорнеру, известному знатоку русского авангарда. В том же 1930 году Малевич был арестован и три месяца провел в заключении. С этого момента стало очевидным, что какие-либо связи с заграницей стали для художника абсолютно невозможными. Приблизительно в это время А. Дорнер распаковал контейнер с работами Малевича и повесил несколько его картин в одном из залов музея.
После прихода к власти нацистов, объявивших модернизм (и, соответственно, абстракционизм) «дегенеративным искусством», Дорнер был вынужден снять с экспозиции и спрятать в подвал музея работы художников-абстракционистов, в том числе произведения Малевича. В 1938 году, забрав с собой одну картину и один рисунок Малевича, он эмигрировал в США.
15 мая 1935 года Малевич умер от рака, так и не получив визу на выезд за границу для лечения. А уже через неделю директор нью-йоркского Музея современного искусства (МоМА) Альфред Барр-младший тайно ознакомился с его работами в подвале у Дорнера. Барр приехал в Европу отбирать экспонаты для выставки «Кубизм и абстрактное искусство». Через некоторое время он уехал из Ганновера, тайно увозя с собой 8 картин, гуашь, 5 рисунков, 2 архитектурных чертежа и 5 (из 22) теоретических работ или таблиц Малевича. Как впоследствии утверждали представители
http://slon-p.livejournal.com/70317.html
Не причудливыми ли воспоминаниями по поводу неким образом связанной с чекистами молодостью и его реальными полетами со скрипкой под потолком объясняются сюжеты картин М. Шагала «Над городом», а также в ряде случаев изображенные играющими на крыше или парящими в облаках скрипачи?
См.: