Две королевы. Юзеф Игнаций Крашевский
отвращение.
– Но почему ты меня вынуждаешь, – добавил он, – кормиться ужасным разговором? Зачем предвидеть? На что преждевременно поить себя горечью? Спой, помечтаем!
И он положил голову ей на колени.
– Нет, не время для песен! – отозвалась, отбросывая лютню, итальянка. – Я не могу петь, когда моё сердце сжимается.
Король не настаивал.
Он молча взял её белую руку и, целуя пальцы по-одному, так любовался, мечтал, улыбался. Дземма склонилась над его головой и оставила на ней поцелуй.
Они так были погружены друг в друга, что ни один из них не услышал, не заметил, как тихонько поднялась портьера у двери спальни и показалось лицо Боны с искрящимися глазами.
Королева долго смотрела на них с какой-то радостью, осторожно опустила портьеру и исчезла.
Дземма поднялась, Август встал, наполовину обнял её и пошли вместе постоять у окна, шепча неуловимые слова. Были то любовные клятвы. Казалось, что-то бдит над ними, в коридорах не было ни малейшего движения, от дальних комнат не доходил ни один шелест. Так они забылись надолго, надолго, и только входящая карлица пробудила их к жизни.
Король немедленно покинул комнату.
В несчастливый час бедный Петрек Дудич поднял глаза и склонил своё сердце к итальянке. Ему казалось, что для бедной сироты, которая ничего, кроме милости королевы, не имела, его особа и богатство были чем-то очень заманчивым.
Карикатурной фигуры, Дудич, коего изысканные одежды делали ещё более отвратительным и смешным, на многие вещи был слеп… а чем больше он разогревал эту запоздавшую любовь, тем сильнее убеждался, что она должна приобрести для него прекрасную Дземму.
Доступ к ней, как к другим девушкам из фрауцимер, по правде говоря, встречал трудности и препятствия, но Петрек многие из них умел преодолеть подарками и деньгами.
Скупой, пока делал из соли состояние, теперь, влюблённый, он готов был на самые большие жертвы.
Верховный надзор над польскими фрейлинами королевы был в то время у вдовы охмистра, немолодой уже женщине, Клары Замехской. Этим местом она единственно была обязана тому, что, смолоду обращаясь в кругу мещан и итальянских купцов в Кракове, которых при Казимире туда достаточно наплывало, неплохо выучила итальянский язык.
Полная, тяжёлая, но здоровая и сильная Замехская ходила нахмурившись, делая суровый вид, стараясь понравиться королеве – но ни Бона полюбить её не могла, ни она – королеву.
Опасалась и ненавидела.
Но по той причине, что обычай требовал постоянных заверений в любви, верности, посвящении, охмистрина постоянно имела их на устах.
Дудич, который хорошо знал двор, не нашёл себе лучшего союзника, чем она. Он знал, что Замехская была жадная, – начал осыпать её подарками.
Крепкая баба отлично знала, о чём была речь, в душе смеялась над омерзительным модником… но не отталкивала его. В сближении с ним не было опасности, потому что у Дудича было некоторое расположение королевы.
Наконец, однажды вечером Петрек нашёл