«Некрономикон» и шифр Медиума. Михаэль Фартуш
бессердечные и жестокие дела. Но проблема в том, что один очищается, а другой-нет. Один делает добрые дела, а другой-нет. И между двумя индивидуумами происходит постоянная борьба. Борьба между добром и злом. И зло сейчас уверенно одерживает победу.
– Ты хочешь сказать, что восстанавливаешь статус-кво, – Межинский немного успокоился. – Но пять смертей, которые совершились с твоего молчаливого согласия, на это ты, что ответишь.
– Я сделал все, что смог, эти люди должны были умереть, – спокойно ответил Медиум. – Никакого толку в жизни от них уже не было бы. А смертей должно было быть шесть.
Межинский аж подпрыгнул на месте и вопросительно уставился на Мартина.
– А что ты так удивлённо смотришь? – снова улыбнулся Медиум. – За время нашего разговора ты не задал себе вопрос, почему же ты остался жив из всей этой компании.
– Ну, и почему же?
– Считай, что ты выиграл счастливый билет, – продолжал улыбаться Медиум.
– А если серьёзно, Мартин, – Межинский посмотрел на Медиума с надеждой. – Почему меня оставили в живых?
– Потому что ты единственный из той компании, к которому я испытывал симпатию, – Медиум отвёл глаза в сторону. – Да, да, не удивляйся. Есть такой термин в психологии «стокгольмский синдром» – это когда жертва начинает чувствовать симпатию к своему мучителю.
– Но «стокгольмский синдром» применялся по отношению к заложникам, – возразил Межинский. – Ты же не был ограничен ни в движениях, ни во времени.
– Ты прав, но понятие «стокгольмского синдрома» шире и выделяют так называемый бытовой «стокгольмский синдром», – пояснил Медиум, продолжая смотреть в сторону. – Каждая десятая жертва изнасилования вспоминает, что было всё не так уж и плохо и мечтает быть изнасилованной этим человеком ещё раз и даже завязать с ним романтические отношения. Половина жен, чьи мужья распускают руки, никогда не заявят на него в полицию, потому что жить без него не могут и чем сильнее порой побои, тем сильнее эта страсть и покорность. Так случилось и со мной. Побои и унижения от других я воспринимал очень болезненно, а вот от тебя очень спокойно и иногда даже мечтал, чтобы ты ударил меня ещё так разок. Глупо, не правда ли.
– Но почему я этого не замечал? – спросил Межинский.
– Это потому что я думал, что со мной происходит что-то ненормальное и старался скрыть все это в глубинах сознания, – задумчиво произнёс Медиум. – Это позже появился термин «стокгольмский синдром» и его описание. Поэтому, когда стали приходить сообщения о смерти твоих дружков я понял, что это связано со мной и что ты тоже скоро умрешь. Ты уже тогда начал работать следователем, и я наблюдал за переменами, происходящими с тобой. Нет, ты не был конченым отморозком, как твои друзья. Ты стал порядочным и честным человеком, и я постоянно думал, что совсем не хочу твоей смерти. Мои мысли материализовались – тебя не тронули, и я решил помогать тебе, так как видел,