Руны на броне. Алексей Лавров
где-то просвистели в стороне, но никакого всплеска агрессии! Ладно, паниковать рано и вообще спешить некуда. С этим придётся что-то делать. Стоим на месте и притаптываем снег, визуально контролируя противника.
Всего пятьдесят метров. Василий Гаврилович тоже решил остановиться, пытается получше прицелиться. А вот хрена тебе, сука с породистой мордой!
– Бах! – это уже я стреляю и прыжком возвращаюсь на тропу.
Не попал, конечно, но это членистоногое смешно прыгнуло в сторону и:
– Бах! Бах! – тоже мимо летят пули, но близко.
Этот Василий Гаврилович умеет стрелять! Ну, тем веселее! Спокойно шагаю к нему по тропе. Он изумлённо приподнимает бровь, прыгаю в сторону.
– Бах! – стреляет Тимохин.
Его удивление и прицеливание почти неотличимы, я успел это понять. И нас разделяет только сорок метров. Ага, бровь снова полезла вверх, с кувырком покидаю тропу. Блин, шапка слетела!
– Бах! – гремит его выстрел, и где-то пролетела пуля.
Восьмая. Я спокойно иду к нему, хоть и щипает уши.
– Эй! – кричит он капризно. – Остановите поединок, у меня кончились патроны!
Я просто приближаюсь весь в снегу и с розовеющими на морозе ушами.
– Но послушайте! – воскликнул он весело. – Вы ведь не убьёте вот так приличного человека!
А сам в шапке! И в пальто! Он ясно различает моё лицо и понимает – этот убьёт. Боярин Тимохин растерянно оглянулся на охрану, но они сейчас ему не помощники. Авдей с Мухаммедом точно проследят.
Десять метров, я останавливаюсь и холодно ему улыбаюсь. Он резко разворачивается и прыгает…
– Бах!
Падает породистым лицом в снег с пулей в спине. Пытается ко мне обернуться и хрипло стонет:
– Нет! Не надо!
Я неспешно приближаюсь с застывшей улыбкой и розовыми, но местами краснеющими ушами. Останавливаюсь и направляю ему в голову пистолет.
– Не надо! – прохрипел боярин Тимохин, уткнувшись породистым лицом в рукав пальто.
– Бах, – добиваю его в висок с трёх метров.
Отворачиваюсь от него. Блин, уши-то как мороз хватает! Но надо стоять с грозным величаем, ждать одного Авдея. Мухаммед вынул «Парабеллум» и стоит с ректором. Просто так.
Авдей неспешно бредёт через снег с моей шинелькой. Нагнулся за шапкой. Наконец, подошёл, проговорив:
– Пока только шапку надень, а то уши вон красные, – и протянул мне головной убор, засунув одну руку под полу пальто. Отстегнул наощупь ножны с пояса и, подавая мне, договорил. – А с шинелью не спеши.
Я, поспешно нахлобучив шапку, беру ножны и нож. Наклоняюсь над Тимохиным и расстёгиваю ворот – нужно освободить шею…
Стоп! Что это у него за шнурок? Снимаю с него кругляш из кости с изображением солнца и рун. Вот это на себе носил православный?
– По древнему обычаю все его магические амулеты, что найдёшь на нём, отныне твои, – сказал Авдей.
Тогда «солнышко» пока в карманчик, переходим к неприятному. Где тут шейка его бывшего владельца?
Закончив встречу,