Антрополог на Марсе. Оливер Сакс
Когда он посещал церковную службу, то буквально преображался, преисполняясь смыслом происходившего и воспринимая «органическое единство», подавлявшее амнезию[62]. Приведу и другой пример. Один из моих пациентов, музыковед, страдавший амнезией, ставшей следствием энцефалита височной доли, уже через несколько секунд не мог вспомнить, что ему сообщили. Однако он безошибочно исполнял сложные музыкальные пьесы и даже, импровизируя, играл на органе[63].
Подобными способностями обладал и Грег: он не только прекрасно помнил песни шестидесятых годов, но и мог выучить новые. Запоминал он и шуточные стихи и рекламные песенки, услышанные по радио и телевизору. Однажды я прочел ему такое четверостишие:
Замолчи, замолчи, сорванец,
Иль придет тебе ужасный конец.
Будешь орать – повредишься умом,
И тебя прибьют топором.
Грег повторил четверостишие без запинки, а узнав, что стишки я сочинил сам, весело рассмеялся и сказал, что они напоминают ему ужасы Эдгара Аллана По. Правда, через две минуты четверостишие он забыл, но я напомнил ему рифмованные слова, и тогда он четверостишье повторил. После двух-трех репетиций стихи Грег запомнил и потом всякий раз, когда я приходил в госпиталь, читал мне это четверостишие.
Можно задаться вопросом: чем объяснить ту легкость, с которой Грег запоминал шуточные стихи и рекламные песенки – их простотой или эмоциональным подъемом, который они у него вызывали? Отвечу так: не вызывает сомнения, что музыка оказывала на него благотворное действие, была «дверью» в мир эмоций и чувств, которые обычно он не испытывал. Когда Грег слушал музыку, он казался здоровым. Даже показания его электроэнцефалограммы становились ритмичными, если запись производилась под сопровождение музыки[64].
С помощью песенок Грег смог запоминать и простейшую информацию, которую я включал в текст, – и не только запоминать вместе с песенкой, но и отъединять ее по моей просьбе, опуская остальной текст. Но если Грегу по силам отделять из текста, положим, включенную в него дату (к примеру, «сегодня 3 июля 1985 года»), то идет ли это на пользу ему, потерявшему чувство времени и живущему только текущим моментом? Задавая себе в то время этот вопрос, я ответил на него отрицательно. Задавался я и другими вопросами. Могут ли песни особой проникновенности, подобранные с учетом индивидуальности пациента и рассказывающие ему об окружающем мире, принести намного большую помощь, чем развитие, прямо скажем, невеликой способности отделять от текста простейшую информацию по заданию наблюдателя? Могут ли песни не только сообщать такому пациенту, как Грег, отдельные сведения, но и развить у него чувство времени, причастность к происходящим событиям, могут ли стать питательной средой для мышления и эмоций? Эти вопросы остаются пока без ответа.
Убедившись, что Грег усваивает уроки, и заручившись согласием лечащего врача, я связался со специалистами Еврейского института слепых Америки, с тем чтобы Грега научили читать с
Природа «органического единства» – одновременно и динамическая и семантическая, – являющаяся главной при восприятии стихов, музыки и других метрических форм, была проанализирована Виктором Цукеркандлом в книге «Звук и символ» («Sound and Symbol»). Автор отмечает, что особенностью динамико-семантической структуры является то, что каждая ее часть ведет органично к следующей и в то же время связана и со всеми другими частями. Такие структуры обычно не могут быть восприняты или усвоены по частям, а могут быть восприняты и усвоены только как единое целое.
Этот человек (англичанин) стал героем фильма «Узник сознания» («Prisoner of Consciousness»), поставленного Джонатаном Миллером на студии Би-Би-Си в ноябре 1988 г.
Другой пациент Уильямсбриджского госпиталя, Гаррис С., одаренный человек, бывший инженер, получил повреждение обеих лобных долей вследствие обширного внутримозгового кровоизлияния. Выйдя из коматозного состояния, он начал поправляться и постепенно восстановил свои умственные способности, но, как и Грег, был вялым и апатичным. Но все менялось, когда он начинал петь. У мистера С. был прекрасный тенор, а чаще всего он исполнял ирландские песни. Он пел приподнято, с чувством, хотя обычно никаких эмоций не проявлял. Когда же он пел, то вкладывал в голос душу и в зависимости от содержания песни исполнял ее то с трагизмом, то с пафосом, а то и с веселостью или даже с фривольностью.