Хроники Провидца. Валентина-Виктория Коскина
так и в ящик сыграть недолго! – воскликнул я. – Что пугаешь?
– А ты разве не бесстрашный рыцарь Айвенго? – хмыкнул друг. – Ой, сорри, ошибся номером.
Я не смог сдержать улыбку:
– Рыцарь, рыцарь… Если честно… У меня уже голова пухнет от этой информации. Дошёл только до семнадцатой Вики.
– Помочь? – предложил Мирон.
Я глянул на будильник:
– Не, спасибо.
Доходило десять часов вечера.
– Тогда встретимся завтра за ланчем в кафе у моей работы, – сказал Мирон. – Обсудим план дальнейших действий.
– О'кей, – я махнул ему на прощание рукой и вернулся к занятию.
От перенапряжения болели глаза.
Вопросов меньше не стало.
Наоборот.
Блондинка на улице…
Или у меня поехала крыша, или я реально видел свою загадочную незнакомку.
Третьего здесь не дано.
Я и не догадывался, как близко друг от друга мы в тот момент были.
В тёмной комнате тихо плакала девушка.
Светлые волосы рассыпались по плечам, на бледных щеках сверкали мокрые дорожки слёз.
То была моя Вика. Моя…
Я уже стал звать её так, хотя не видел вживую.
Из кухни доносились пьяные мужские голоса, хохот.
Там бухали парень Вики, безработный наркоман Миша Соловьёв, и трое его дружков.
Они познакомились шесть месяцев назад в супермаркете, где работала Виктория.
«Девушка, простите, у меня не хватает всего семь рублей, – жалостливо сказал ей на кассе Миша. – Можно занести? Обещаю, не подведу!»
«Семь рулей? – добрая Вика на собственную беду решила выручить. – Ничего страшного. Я вложу. А вы отдадите, когда сумеете».
«О, спасибо, красавица! – рассыпался в благодарностях Миша. Вика смутилась. – Я занесу!»
Слово он сдержал и зачастил в супермаркет.
Не спорю, симпатичный и весь вроде такой джентльмен: голубоглазый высокий брюнет худощавого телосложения, представившийся свободным художником, которого вот-вот должны пригласить на выставку не то в Питере, не то даже якобы заграницей.
Цветы, конфеты, прогулки по набережной Москвы-реки и беседы об искусстве…
Он наплёл Вике о тяжёлом детстве, лишённых прав родителях, мечтах выбраться из серости и рутины, а на самом деле был не лучше бати алкаша.
Никакие галереи не хотели брать его мазню, отчего он постепенно превращался в Гитлера, домашнего тирана, грозившего покончить с собой или убить Вику, если та его бросит.
Девушка в тысячный раз пожалела, что связалась с ним, но уйти, рассказать кому бы то ни было боялась.
«Всё хорошо, – лгала она родным и друзьям. – У него просто сложный период в жизни. С кем не бывает?»
А Миша продолжал пить и колоться, о чём блондинка узнала далеко не сразу, временами воровать у неё деньги и грезить о славе великого авангардиста.
Как можно любить… эм… такое?
Я человеком его назвать не могу.
Белая и пушистая овечка будто в истории о козлятах оказалась страшным зверем.
Хотя