Воин забвения. Отравленный исток. Елена Счастная
узнала о том, что кметь его сын. Она даже удивлялась тому, как раньше не замечала такого поразительного сходства. Хоть жизнь и ремесло научили её быть очень внимательной к подобным мелочам. Пусть и бастард Медведь, а люди перешли под его крыло гораздо охотнее, чем под Жданово. Оно и неудивительно: взбалмошный и подловатый парень вряд ли вызывал даже у родичей такое уважение, как княжеский дружинник. Он уже доказал свою твёрдость и отвагу в бою. За ним жители Беглицы будут, как за каменной стеной.
– Значит, Ариван… – Медведь пытливо заглянул ей в глаза. Млада кивнула. – Хоть на обратном пути заедь в гости.
– Коли будет обратный путь – заеду. А ты обживайся поскорей. И подумай над тем, что я тебе говорила про Раску. Хозяйка в доме нужна.
Медведь чуть склонился к её лицу и осторожно провёл пальцами от виска к щеке.
– Ты же знаешь, что… – он подался вперёд ещё, почти коснувшись губами её губ.
– Перестань, – Млада отклонилась от его ладони и глянула поверх спины коня на Хальвдана. Но тот о чём-то говорил с Зореном и не смотрел в их сторону.
– Прости. Но по-другому не могу, – почти прошептал Медведь. – Хоть и знаю, что ты моей никогда не будешь.
– Не буду… Но всё равно я очень благодарна тебе за всё. За то, что останавливать нас не стал.
Кметь горько улыбнулся и вдруг притянул Младу к себе. Обнял, крепко и тепло. Она на мгновение почувствовала его запах, но внутри по-прежнему ничего не дрогнуло. Растворилось в душе сожаление об их единственной ночи – ведь тогда им было хорошо. Этого ли не достаточно? Млада только позволила себе задержаться подольше в заботливых, могучих объятиях и отстранилась.
Медведь тут же отвернулся и, издалека попрощавшись с остальными, запрыгнул в седло и уехал.
Глава 3
Тёплое совсем уж по-весеннему солнце, поднимаясь всё выше по небу, сквозь окно пекло затылок. В покоях с непривычки было душно – хоть стёкла выбивай. И скажи кто, что на дворе только начался Лютень – не поверишь.
Драгомир раздражённо отбросил в сторону записку от древнерского старосты Наяса. И почему же с этим несносным стариком постоянно всё сикось-накось? Ни разу не прошло гладко ни одной встречи, ни разу дань они не заплатили без проволочек. Даже с сотнями для войска кобенились до последнего. Вот и теперь Наяс писал, мол, приехать не может, потому что захворал, а путь до города неблизкий. Дороги раскисли – и в санях, и в телеге ехать одинаково не с руки. И в каждой скупой строчке слышалось нарочито мучительное кряхтенье немощного старца. Хоть Драгомир помнил и его проницательные, ясные не по летам глаза, и больно крепкую для прожившего долгий век мужчины фигуру. Прикидывается, как пить дать. Не упустит оказии щёлкнуть по носу зазнавшегося юнца, хоть юнцом Драгомир уже давно быть перестал.
Прямо того Наяс не сказал, но дал понять: если хочешь узнать о себе и странном душевном недуге хоть что-то – придётся ехать к древнерам самому. Князь – не князь, а уважение к старшему проявить надобно. И уж выдумки то навешанное на уши