Из тени вышла тьма. Рина Гиппиус
для проформы. Чего напрягаться-то, когда здесь и без того есть кому?
Бойко все также молча стоял в стороне от своей находки. На его лице застыло столь страдальческое выражение, что мне его жаль стало.
– Пойдемте, – махнул мне сыскарь.
Он сменил рукавицы на белые тонкие перчатки и наклонился к трупу. К слову, тот был ничем не примечательный. Явно местный – судя по одежде. Однако лицо его мне знакомым не показалось. Пока Падуану осматривал труп, я стояла рядом, наблюдала за действиями сыскаря и не вмешивалась. Но даже того, что заметила, хватало для размышлений. Точнее – взгляду зацепиться было не за что. Никаких внешних признаков насильственной смерти не было. Единственное что смущало – излишняя бледность в серо-сизый оттенок, и явно не в морозе было дело.
На голове никаких следов удара. Под ногтями, конечно, особо чисто не было. Мужчина явно из работяг. Но крови точно не имелось. Да и снег вокруг того места, где погибший лежал, был хоть и утоптан несколько, но не взрыхлен, как если бы была борьба. Выглядело все так, будто мужчина просто стоял и упал. Замертво. Или его сюда уже привезли мертвого и уложили аккуратненько на снег. Копать-то мерзлую почву – не вариант. Ну а в яр вряд ли бы кто явился…
А с чего я вообще взяла, что его кто-то убил?.. Наверно с того, что никто в здравом уме не пойдет в Лысый яр ни с того ни с сего. Просто ради какой-то прогулки. Бойко и тот случайно забрел – собака побежала за глухарем. Тот, видимо, рассчитывал отсидеться в месте, куда никто не сунется.
Падуану решил проверить карманы куртки, которая чем-то напоминала его собственную, только более потрепанная, да и дубленая кожа все же выглядела грубее. Нашлись платок, кисет с табаком.
– Проклятье! – выругался сыскарь.
Чистая белая перчатка на его руке стала серой.
– Пепел? – удивилась я.
Видимо, погибший – вполне себе обеспеченный человек, раз мог позволить себе пользоваться цедами. [1]
[1] цеда – записка, написанная на специальной бумаге. Даже человек, не имеющий Искры, мог написать на ней послание и отправить любому адресату. Как только цеда прибывала к адресату и тот ее читал, бумага сгорала. Те, у кого была Искра – отправляли без браслета.
А потом следователь расстегнул сначала куртку, а затем рубашку.
И вот тут я охнула.
Грудь у трупа была разрезана.
Пришлось наклониться совсем низко, только что носом не уткнуться в неприглядное зрелище.
Такие разрезы делают, чтобы добраться до внутренностей. Например, сердца…
Да не может быть!
У трупа что, извлекли сердце?
Последнее я пробормотала вслух.
Сыскарь в некотором роде согласился со мной:
– Не будем исключать.
– Ох, – выдохнул Шербан и грохнулся в обморок.
Мы с Падуану переглянулись и продолжили осматривать труп. Бойко послал нам укоризненный взгляд и принялся хлопать паренька по щекам.
Полицейский же просто застыл в растерянности. Понял, что грядут неприятности.