Досье судьбы. Рифмотексты. Сергей Яхновец

      Люблю панорамные виды

      из окон своих и чужих.

      За счастьем снуют индивиды,

      и лезут банальности в стих.

      Букашками разного рода,

      приученными к суете,

      ползём под пятой небосвода

      к предписанной роком черте.

      Машины мелькают огнями,

      слегка угловаты дома,

      и дни устремились за днями —

      пожизненная кутерьма.

      Глядит с подоконника голубь,

      как кошка страдает моя.

      Стою полусонный и голый,

      и нету на мне ни… чего.

      Столь неочевидность банальна,

      что неудивительно мне —

      знать, закономерность случайна,

      случайность – привычна вполне.

      Вбираю расслабленным взором

      распластанный мир за окном,

      как солнце с беспечным задором

      бесплатное плещется в нём.

      Избавлюсь от бренности тела,

      избавлюсь от алчности пут.

      Недолго уже до предела,

      но душу сомнения рвут.

      Разнылся, как кошка по птице,

      по сытой, красивой судьбе —

      стою, словно с дохлой синицей,

      от жалости плачу к себе…

      Парит журавлиное счастье,

      И крик отдаётся в мозгах:

      король неприкаянной масти

      не должен плестись в дураках

      на злых сквозняках мирозданья

      нелепым субъектом страданья

      и нежиться в слабых стихах…

      Вновь разум залью позитивом

      в блуждании жизнелюбивом,

      обыденно несправедливом,

      и стану частично счастливым —

      по типу судьбы эксклюзивом,

      и праздничным пьян позитивом,

      покорным, почти не плаксивым.

      Смешаю лишь водочку с пивом,

      приверженный светлым мотивам…

      Насколько по жизни правдивым

      бываю? Бываю… Болтливым.

      Продолжу быть неприхотливым,

      романтиком неисправимым,

      стараясь простить и понять,

      вновь сладкую хрень сочинять…

      Пегас, будто мерин, что сивый,

      удача устала ласкать,

      надежда, хитрющая млядь,

      заманит задором блудливым

      и снова сумеет слинять…

      Но! Мне ли загинуть в печали

      и бредить больными речами

      о суетной странности бренной

      в холодной и тусклой вселенной?

      Дух, знать, привержен естеству

      непраздничности терпких будней —

      восторженно поёт – живу!

      И