Орелинская сага. Книга первая. Марина Алиева
помечено рисунком и, скорей всего, Дихтильф сам нанесет текст. Да-а, старику Флиндогу повезло! Ещё мальчиком, во времена Великого Иглона Рокзута, мечтая о ремесле норса, он представлял, как принесет ройнам Весть о чем-то невероятном, что войдет в легенды. Тогда ещё был жив Гольтфор – величайший из летописцев, (по правде сказать, нынешний Дихтильф ему и в подметки не годится), и рассказы о событиях, свидетелем которых он был, будоражили сердце маленького Флиндога. Вот это были времена! Правда, старые норсы рассказывали ещё его отцу, что им, в ту пору, и делать-то особенно ничего не пришлось. Но, впечатленный одной лишь возможностью быть там, где зарождаются легенды, мальчик мечтал, что уж он то не оплошает. И сумеет не только вовремя распознать невероятное событие, но и донести весть о нем одним из первых. Вершиной его мечтаний был Большой Совет, где он будет сидеть, на равных с Иглонами, как избранный старейшина норсов ото всех городов.
Эти мечты не оставляли Флиндога всю его жизнь. Он любил свое ремесло и верил в удачу, несмотря на то, что не стал старейшиной даже в своем родном городе. Поэтому, вполне возможно, Судьба и сделала ему подарок. И именно в тот момент, когда, казалось бы, пора на покой.
Флиндог счастливо улыбнулся и встал. Пора лететь дальше. А то, на этом солнце, недолго совсем разомлеть и уснуть. Он расправил крылья, но, перед тем, как взлететь, заглянул в пропасть. Даже в яркий солнечный день вид ее разверстой пасти вызывал ужас. Именно туда упал когда-то Дормат Несчастный со своим наследником. «Бедняга, – подумал Флиндог, – какая судьба! Одно хорошо, он так и не узнал о беде с остальными детьми. И хотя не мне укорять Судьбу, но все же непонятно: отец расплатился за свои ошибки, но за что пострадали дети, которые, не то что ошибок наделать, а и родиться ещё не успели?» Он покачал головой и полетел. Радужное настроение приправилось горечью. Как и все орели, Флиндог любил детей, и мысль о погибших наследниках Дормата расстроила его, несмотря на то, что случилось все это много лет назад. Какой был бы ужас, если бы с его детьми приключилось такое! Но норс тут же отогнал эти мысли и, в очередной раз пожалел Великого Иглона, а, заодно, и всех остальных Иглонов. За свою власть над городами они расплачивались тем, что могли иметь только по одному ребенку, а у него, простого ремесленника, их двое. Сын, который уже давно стал на крыло и считается неплохим норсом, и дочь, которая скоро выйдет замуж и подарит ему, Флиндогу, внуков. А там, кто знает, может, его имя внесут в Летопись, и внуки его внуков будут гордиться своим удачливым предком, передавать о нем рассказы, из поколения в поколение, и, (а почему нет?), попросят у Иглона дозволения выбить его имя над входом в гнездовину.
Флиндог даже зажмурился от удовольствия. С такими приятными мыслями он и не заметил, как пролетел весь оставшийся путь до Галереи Памяти. Даже суровый Дихтильф сказал, что сегодня норс прибыл рано, как никогда. Хотя и не первым. У входа на террасу, где старший ройн принимал вестников,