Проклятые места. Дарья Гущина
кармана штанов сухую травинку и развязно предложил:
– Хочешь сказку, парень? – и сам решил за Бьюна: – Хочешь. Все хотят. Всем интересно.
У вора до сих пор шумело в ушах, его трясло после водоворота (и вообще после всего), и очень хотелось побыстрее покончить с делом, но мешочки явно откладывались. И он опять послушно кивнул.
– Странный ты… – подозрительно сощурился пацан. – И вроде боишься… но не так боишься, как нужно. Другие иначе боялись. На голову, что ль, бедовый? Ну?
От немигающего ледяного взора Бьюна затрясло сильнее прежнего, и только тогда страшный пацан расслабился:
– То-то же. Слушай давай.
Он поёрзал и с явным удовольствием затянул:
– Жили-были два брата – старший и младший. Долго жили, честно и дружно. Все дела делили – всё вместе делали. И вот пришла им пора уходить. Мир, парень, постоянно меняется – старое отживает, новое зарождается. А если старое не может встроиться в новое, то пора ему, старью-то, подвинуться. Но братья решили, что ещё послужат миру – по-своему. Нравилось им новое, хотелось посмотреть, каким мир станет. Тогда они ушли – и вернулись. Иными.
Призраками, понял Бьюн и слегка взопрел. Вот отчего неувязки-то – со старыми глазами и юным обликом.
– Мир менялся так быстро, что старое тонуло, а новое не успевало появляться, – в охотку продолжал пацан. – И братья взялись за это новое. Растаяли ледники на Дальнем Севере, реки переполнились и выбросили в живой мир новое колдовство для новых людей, но старые-то колдуны не умирали, зато новые – ещё как. А их души застревали среди живых, напившись силы рек. И тогда братья открыли Мир вечных вод, чтобы душам было куда уйти, и приходили, чтобы показать дорогу.
Лодочник, ещё больше взопрел вор. Лодочник и…
– Они поделили обязанности: старший забирал светлых, а младший – тёмных. Честно поделили – жребий бросили. Вот только тёмных-то всегда больше умирает – больно дерутся много, делят что-то, режут друг друга. Младший не справлялся, и тогда старший предложил помощь. И постепенно младший стал замечать, что работы у него всё меньше и меньше.
В поясницу вора что-то ткнулось, и он не подскочил испуганно лишь благодаря многолетней привычке сидеть неподвижно – в засаде, в укрытии, пережидая облаву. Да и промёрз основательно. Бьюн лишь чуть дёрнулся и сразу понял, что один из карманов его куртки опустел. Сменил положение – вроде как потягиваясь, – и второй карман тоже опустел.
– Тогда-то младший и понял, что брат его обворовывает, – взгляд пацана стал ещё страшнее. – Забирает больше положенного. А ведь они нас питали, парень. Души-то. Только их сила нас тут держит. Мы не убивали, нет. Пообщаться хватало. Поговорить, рядом побыть, обнять в утешение. Когда по десятку в день возишь – хватало. А когда один в неделю… уже нет.
Настил скрипнул так, что Бьюн снова едва не подпрыгнул. Позади скрипнул – словно кто-то тяжёлый шагнул на старые кости.
– Ты забыл добавить, брат, – произнёс тихий молодой голос, – что начал злоупотреблять.