Игрушка плюшевых мишек. Оксана Чернышова
я? Ублюдок? Тварь? Мразь? – Борис стоял рядом со мной и что бы с ним разговаривать, мне приходилось задирать голову. Сзади меня каменной стеной так и продолжал стоять Валентин.
– Да-а-а.
– Ничего нового ты мне не поведала. Зато ты запомнишь этот день и поймёшь, каков твой любимый папочка. А ведь у него был выбор, как, впрочем, и у тебя.
– Это не выбор! – горячо выкрикнула я.
– Какой есть. Не смерть же? Я помогу, Лиза, принять тебе решение. Вижу, у тебя руки дрожат.
Я сжала кулаки посильнее. Хотя прекрасно понимала, только Борис пальцем пошевелит, и меня тут же разорвут на части. Но мужчина решил поучаствовать в моём дальнейшем падении сам.
И одним резким движением Борис разорвал на мне майку. Сердце моё отчаянно забилось в груди, а грудь заколыхалась. У меня скрутило живот. От страха и резкой волны возбуждения. Мне это нравилось? Всё это? Похоже, что да. Да, я больная, как и Борис.
– У тебя красивая грудь, Лизонька. Словно мёд с молоком. Ты знаешь, а ведь я люблю большую грудь. Смотреть на неё, прикасаться к ней, ласкать её. Большая грудь для больших мужчин. А ещё обожаю напряжённые соски. Хочется взять это чудо в руки. Можно? – Борис продолжал говорить со мной ласково, успокаивающе.
Как будто мы были одни, и никого рядом, кроме нас, больше не было. Я на его слова машинально кивнула, и мужчина высвободил мои груди из плена черного кружева. Я стояла, кусая губы, а слезы всё так же продолжали литься из глаз.
– Я оставлю тебе юбку, Лиза. Но только с одним условием. Ты снимешь пропитанные желанием трусики и подаришь одному из мужчин. За это я прощу тебе один день. И их будет не тридцать один, а тридцать, – я хотела быстро их снять, но Борис меня остановил. – Тш-ш-ш. Не торопись, медленно. И нагибайся так, чтобы все видели твою грудь. Ах, да, мне дарить трусики не нужно, у меня они и так будут. Осчастливь своим ароматом того, кто готов на тебя сейчас молиться, кто готов на руках носить. И любоваться вечность твоими прелестями.
Борис был философом и поэтом. Он был ценителем женской красоты. А ещё он знал толк в унижениях. И, кажется, Борис всё знал наперед. Что хочу сделать и как поступить. Трусики мои можно было выжимать. Это всё было и унизительно, и слишком возбуждающе.
Моя жизнь уже не будет прежней. Всё перемешалось. Предательство отца, предательство мечты. Унижение перед богатыми мордатыми мужиками. Которые (я из полуопущенных ресниц видела) действительно полировали свои органы под столом. Мне хотелось убежать, скрыться и где-нибудь забившись в угол, напиться. Пожалеть себя, любимую. А когда станет чуточку легче, снять жильё и забрать с собой сестру.
Давясь слезами и шмыгая носом, медленно начала приподнимать юбку. Моя грудь третьего размера была выставлена на всеобщее обозрение и соски съёжились от такого к ним пристального внимания. Борис встал чуть в стороне и заложив руки на груди, внимательно за мной наблюдал. Я же смотрела лишь только на него. Короткую юбку особо и не нужно было поднимать. Зацепив пальцами резинку, начала опускать вниз хлопковые трусики. Сообразив, что если я наклонюсь, то какой откроется вид сзади для