Театр Иллюзий. Виктор Кабицкий
что может на ней увидеть.
Прямо с порога, не разуваясь и даже не потрудившись запереть входную дверь, он направился в гостиную. Картина, разумеется, висела на прежнем месте. На секунду Ершов замер, не решаясь подойди. Мысленно обругав себя за трусость, он все же приблизился к полотну.
Толпа людей на ярмарке все так же взирала вправо, куда продолжала указывать девочка. Но в той стороне виднелся лишь рукав черного пиджака и выглядывающая из него кисть руки.
С утра картина не изменилась, Ершов был в этом уверен. Ему даже не требовалось брать линейку, чтобы убедиться, что ширина рукава не увеличилась и на сотую долю миллиметра. Никаких новых объектов он тоже не обнаружил.
Пусть рука и не исчезла с полотна (на что Ершов втайне надеялся), его все-таки успокоил тот факт, что преобразования на картине прекратились. С легким сердцем он разделся и завалился спать.
***
На следующее утро Ершов умудрился не услышать звук будильника, из-за чего чуть не проспал начало рабочего дня. К счастью, уже несколько лет он работал из дома, и тратить время на дорогу не требовалось. Наспех перекусив бутербродами и выпив кофе (пока без капли алкоголя), он включил компьютер.
О картине Ершов даже не вспомнил.
На работу после аварии он вернулся так быстро, как только смог. В ней он видел еще один способ отвлечься от тяжелых мыслей и внутренней пустоты. Отсутствие конечности почти не мешало работе редактора, поскольку Ершов довольно быстро наловчился печатать одной рукой.
Работы в тот день было так много, что он не поднимал головы до самого вечера. Лишь когда на спальный район начали постепенно наползать сумерки, Ершов наконец встал из-за стола и размял затекшую спину.
И тут же подумал о «Ярмарке».
В гостиной он с интересом (но не без внутренней дрожи) подошел к полотну. На картине по-прежнему ничего не изменилось, и Ершов даже почувствовал легкое разочарование. Неужели волшебство закончилось? Или изменения настолько мелкие, что он их попросту не видит?
Ершов вновь вооружился лупой и принялся обшаривать глазами картину. При этом он старался запомнить все мелкие детали, вплоть до масляных мазков. Делал он это, как всегда, неторопливо и методично. Каково же было его изумление, когда, перейдя к изучению торчавшей из пиджака руки, Ершов увидел не только ее, но и правую штанину с ботинком, а также небольшую часть корпуса.
Поперхнувшись, он отшатнулся от картины. То, что у фигуры внезапно появились новые детали, которых точно не было несколько минут назад, напугало его не на шутку. Одновременно с этим в голове возникла мысль, поразившая Ершова едва ли не больше самих изменений: «Это происходит только тогда, когда я смотрю на нее».
Он решил, что, вероятно, близок к правде. Картина ничуть не поменялась за весь вчерашний день, пока он отсутствовал дома, да и за сегодня тоже. Изменилась она, пока рассматривал ее через лупу.
И все же это не объясняло главное – как и почему происходит трансформация?
Ершов шумно сглотнул