Убийство в старинном особняке. Андрей Волковский
сгонять ты можешь и сейчас – лошадь вроде после вчерашнего уже оклемалась?
– А сейчас мне уже что-то не хочется тебя тут одного оставлять, с нежитью этой. Да и в особняке по-прежнему странновато. Я, конечно, не волшебник, но что-то мне подсказывает, что эти ваши охранные чары совсем даже не закончились на Донни. Ну, та ловушка, может, и разрядилась, но где-нибудь есть и еще. С привратником, опять же, не все ясно: кто его куда девал? А вдруг убийца все еще по округе бродит? Мне, между прочим, господин велел присмотреть, чтобы все прошло спокойно. А это уже на спокойно не тянет.
– Ладно, а есть мы что будем?
– Осень же! В озере рыба, в лесу грибы, орехи, ягоды…
– Тогда давай так: до полудня будем искать провизию, а после пойдем упокоивать нашего неживого приятеля. До ночи с ним неплохо бы покончить. А домом займемся уже завтра, раз сроки не поджимают.
– Да, к ночи было бы неплохо избавиться от немертвого. Как-то мне плохо спится, когда он по округе бродит.
Коридор тянулся и тянулся. Нику временами казалось, что все это происходит не всерьез, не на самом деле. Что он спит. Может быть, даже подцепил горячку. И все это просто мерещится ему в бреду. Особняк, камера, знаки на спине, духи, голод и боль. Но такой боли во сне не бывает. И такого всепоглощающего голода тоже. Он уже примерился было укусить себя за запястье. Вонзить зубы и пить горячую кровь, чтобы хоть немного заглушить голод. Все равно этот коридор бесконечен. Из него не выбраться. Может быть, на самом деле он уже мертв? Может быть, те, кого одерживали духи, обречены в посмертии вечно ползать в темноте?
Боль в укушенном запястье оказалась внезапно острой. На глазах выступили слезы. Боль напомнила, что он жив. Жив, и будь все проклято, если он не выберется! Коридор не бесконечный. Он вообще не такой уж длинный, если вспомнить.
Что, не хочешь вспоминать? Боишься? Не зря дух назвал тебя слабаком, ой не зря! Ползи, слабак, ползи. Руку вперед! А теперь колено. И вторую руку…
Вторая дверь тоже не была заперта.
Рыбная ловля оказалась делом поначалу увлекательным. В детстве Скаю порыбачить не довелось: никто из родни не тратил времени на такую простолюдинскую ерунду, а гулять с другими мальчишками его не отпускали. Поэтому и копка червей, и прилаживание снасти, которую предусмотрительный Пит, как выяснилось, брал с собой во все поездки – «а вдруг случай подвернется?», – к длинному ивовому пруту, и закидывание удочки в воду казались ему чем-то сродни особой таинственной магии. И, как и положено незнакомой магии, поначалу она ему не давалась. Наживка на леске выписывала в воздухе петли и фортели, норовила зацепить кусты или шлепнуться самому же Скаю на макушку. Но Пит оказался хорошим учителем, и вскоре ученик уже смог сам забросить удочку почти туда, куда целился.
– Начнет дергаться – сам не тяни. Толкни меня, я покажу, как вываживать правильно, – сказал Пит, забрасывая свою удочку неподалеку.
Конечно же, когда поплавок задергался, Скай на радостях позабыл все наставления и радостно потащил добычу к себе. Рыба рвалась и сопротивлялась. Волшебник