Во временное пользование. Мария Зайцева
с сомнением посмотрела на мощную черную фигуру. За время моих размышлений и злости Розгин успел переместиться к окну и закурить. На светлом фоне окна его силуэт казался еще мрачнее и больше.
Суровый профиль с переломанным носом, твердый подбородок, разворот плеч, как не у всякого рэгбиста… Сложно представить человека, который может заставить Розгина что-то сделать не по своей воле.
– Простите, – пошла я на попятную, – я была груба.
– Да, были. – Кивнул он и, пока я опять надувалась от возмущения, добавил, – но и я … Переборщил.
Я поняла, что он имеет в виду поцелуй, и покраснела, кажется, до кончиков пальцев на ногах.
Не думать, не думать, не вспоминать…
– Предлагаю вернуться к нашим гостям. – Он докурил, спрятал сигарету в карман куртки, повернулся ко мне. – Можете по минутам пересказать, что произошло. И что они говорили. В точности.
– Да… Но… Вы же … Отказались?
Я спрашивала осторожно, опасаясь, что он сейчас объяснит свое присутствие как-нибудь очень просто, а потом уйдет. И оставит меня одну. В квартире с двумя трупами.
Мне эта мысль показалась ужасной, я вздрогнула и поежилась, обняв себя руками за плечи.
– Меня переубедили.
– Варвара Петровна?
– Да.
– Но… Как?
– Она умеет… Настоять на своем. Так что я теперь в вашем распоряжении. Временно. Пока не решу ваши проблемы.
Судя по выражению лица, происходящее ему вообще не нравилось. Ну, Варвара Петровна…
– Но тогда давайте обговорим вопрос цены сразу.
Вот в этом я была решительна. Потому что не могла гарантировать, что потяну его цену. Учитывая произошедшее. Все, что произошло.
– Какой цены еще? – злобно рыкнул он, – это ты потом с тетей Варей решай!
И, пока я переживала его внезапную грубость, шагнул к двери с телефоном:
– Да, первый этаж. Заходите, дверь открыта.
– Это кто? Полиция?
Я попыталась встать, потому что надо же встретить, надо показания, а для этого хотя бы одеться, не встречать же полицейских в тонком халате на голое тело…
– Я разберусь. Сидите здесь и носа не высовывайте, – скомандовал он и вышел за дверь.
А я осталась, комкая покрывало в кулаках и страшно волнуясь.
И переживая.
И лихорадочно соображая, что же мне делать?
Телефон мой остался в сумке, и невозможно было даже позвонить Варваре Петровне, выяснить, каким образом она принудила этого зверя мне помогать. И что я буду ему теперь должна все же.
За стеной сдержанно матерились мужчины, гремела мебель.
А я смотрела невидящим взглядом в стену и пыталась вспомнить ту уверенную и правильную Ульяну Корееву, что прожила практически четверть века и думала, что все знает про этот сумасшедший мир.
Как становятся рабом лампы.
Розгину всегда работа помогала переключиться. Голова забивалась делами, привычно анализировала, выстраивала нужные конструкции. Он начинал холодно и логически мыслить.
И