Снегурка в постель. Мария Зайцева
чем не спрашивал. Смотрел только.
А мне не жалко, пусть смотрит.
Главное, чтоб помог.
Пока ждали еду, говорить тоже было бесполезно. Живот урчал. А потом, когда принесли…
Да какие могут быть разговоры, когда тут ТАКОЕ?
Я временно выпала в гастрономический астрал, Виктор, заказавший себе только кофе, курил и смотрел, как я ем.
И, похоже, это дело ему нравилось.
Если я вообще что-то понимаю в мужиках, а понимаю я немного, конечно… Но не настолько.
Так вот, складывается полное ощущение сейчас, что он меня… Хочет.
Вот такую, бледную после болезни, со встрёпанной волосней, с белым кремом на губах…
Да бля! Он – извращенец!
И потому да, надо быстрее к делу, выторговать свои условия и свалить побыстрее.
Но прежде, чем я произношу хоть что-то, он успевает задать вопрос:
– Подельник твой кто?
Ой…
– Ка-какой подельник? – пытаюсь играть дурочку. Он меня сразу расколол! И вот вопрос – что я ему могу предложить? И нафига ему со мной вообще возиться? Может, он уже все про меня выяснил? Он же ФСБшник! Ой, Сашка, какая ты тупая все же…
– Так, разговор окончен, – он выплевывает зубочистку, – пошла нахер отсюда.
– Стой! – торопливо начинаю говорить я, потом делаю паузу. Ладно, Сашка. Ладно. Не за жратву ты продаешься все же. Нет. А за безопасность. За жизнь свою. – Ладно. Давай по порядку тогда.
Он откидывается на стуле. Кивает приглашающе.
Я еще раз выдыхаю и… Начинаю говорить.
Все.
Обстоятельно.
С самого начала.
Он слушает. Периодически прерывает меня, задавая уточняющие вопросы. Странные, кстати, на мой взгляд, вообще не логичные.
Отвлеченные.
Например, какое образование у Ваньки. Был ли он в армии. Кому принадлежит комната, в которой он живет сейчас.
Я отвечаю. Правду. Потому что, снявши голову, по волосам не плачут, как говорил наш сторож.
Я сдаю своего кореша. Своего детдомовского друга, который заступался за меня перед старшаками. И пару раз даже дрался за меня. Когда совсем мелкой была.
Сдаю его, наплевав на наше детдомовское братство, на непреложный закон о запрете крысятничества и стукачества, вбитый в подкорку.
Рассказываю все.
И чувствую себя при этом отвратно. Несмотря на то, что Ванька – сам крыса, я-то не такая!
А нет, Сашка, ты – такая. Привыкай.
Виктор после того, как я замолкаю, тоже какое-то время молчит.
Сверлит меня взглядом.
Странным. Очень странным. Словно на детальки паззл раскладывает. Крутит-вертит каждую деталь, прикидывая, правильно-неправильно, пойдет-не пойдет…
Потом берет телефон и, глядя мне в глаза, начинает надиктовывать невидимому собеседнику мои данные. И данные Ваньки.
И, если он ищет в моем лице неуверенность, то вот фигушки ему. Я всю правду сказала. Хоть и стыдно, и тупо это. Но всю.
И проверить это реально легко с его связями.
– Пей кофе, Саша, – кивает он на большущий