Их двое. Мария Зайцева
Поймал плюху, нападающий? Так тебе!
– Дальше… Ты, может, записывал бы, а то, говорят, у спортсменов память слабая…
Кот хмурится, теряя свой благодушный настрой окончательно. Слабак ты, приятель! Это же я еще к моральной компенсации не перешла…
– А ты – та еще злючка, да, Анастасия? – кривится в ухмылке Кот, все же решая делать хорошую мину при плохой игре.
– Нет, – спокойно отвечаю я, – просто не люблю мудаков, насильников и…
– И мужиков? – перебивает Кот, и сразу становится понятно, что терпение у него тоже нифига не железное, – ты – лесбиянка?
Я ошарашенно молчу. Правда, недолго, настрой все же не пропал, и мне хочется его додавить. Наступить пяткой на яйца.
– Это имеет значение? – опять выгибаю бровь, – тебя смущают однополые отношения? Ты – гомофоб?
– Я? – смеется Кот, – не-е-ет! Ты чего! Я – уж точно не гомофоб! В смысле, гомов не боюсь совершенно.
– Тогда продолжим, – решаю вернуть я конструктив в нашу беседу, – итак… Про отсутствие секса я упоминала… Теперь про моральную и материальные компенсации…
Тут я вынуждено прерываюсь, потому что дверь распахивается и заходит смурной Егерь. Физиономия у него от присутствия на свежем воздухе не стала выглядеть более дружелюбной, что прямо странно. Не любит природу?
– Как там медведи? – ласково интересуюсь я, чтоб сразу с порога задать нужный тон беседе.
– Нормально, – басит Егерь, – один был, я его пинком под зад прогнал в лес… Какие-то они тут у вас, в Рязани, пугливые…
Вот это открытие! У нас Егерь шутить умеет, оказывается! Прямо чудеса на виражах. Или это воздух на него все же повлиял? Прочистил мозг? Но ладно. Вернемся к нашим баранам.
Перевожу взгляд с одного барана на другого и продолжаю:
– Так вот. Материальная компенсация: возмещение стоимости сломанного ноутбука, сотового телефона, бесперебойника и выносного жесткого диска. Берем ручку и пишем расписку.
И, так как ни один из мужчин не дернулся исполнять мое приказание, уточняю несколько растерянно:
– Вы писАть умеете?
От дверей слышится приглушенное матерное рычание, которое я стараюсь стойко игнорировать, а Кот смотрит на меня удрученно:
– Ты чего-то совсем нас за людей не считаешь, смотрю…
– Да нет… – я пытаюсь объяснить, что имела в виду, формулирую в голове у себя фразу и понимаю, что не знаю, что имела в виду. Заигралась, Масяня…
– Ладно, – решаю не заострять больше внимания на этом вопросе, продолжаю, – вон там, в ящике комода, листок бумаги и ручка. Должна писать…
Жду, пока Кот выгребет писчие принадлежности из комода и проверит ручку.
Егерь в это время снимает пуховик, вешает его на стоящую сбоку рогатую вешалку, садится с другой стороны от стола. И получается так, что рядом со мной.
Уж по крайней мере ближе, чем Кот.
Меня буквально продирает мурашками от его такого неожиданно тяжелого присутствия, но отодвинуться я не могу. Это будет слабость, и все переговоры