Водоворот. Питер Уоттс
лучше принять меры предосторожности, чем попусту рисковать.
На его лице четко отразилось то, что он думал об уже принятых ею «мерах предосторожности». Элиас кивнул и вышел, не произнеся ни слова.
Роуэн вздохнула и ссутулилась в кресле. Перед ее глазами скользнул очередной заголовок: еще четыреста «оводов» удачно реквизированы для очистки Ситэка. Таким образом, число маленьких телеопов между Ситэком и Гонкувером достигло пяти тысяч, и теперь они метались повсюду, пытаясь обнаружить тела, пока тиф и холера не утащат всех на самое дно.
Миллионы погибших. Триллионы ущерба. Она знала, эти потери – ничто по сравнению с альтернативой. Вот только эта мысль не утешала.
На спасении мира висел ярлык с немалой ценой.
Вольвокс[2]
Русалка
Тихий океан валился ей на спину. Она не обращала на него внимания.
Он раздавил тела ее друзей. Она забыла о них.
Он выпил свет, ослепив даже ее чудесные глаза. Бросал вызов, побуждал сдаться, включить головной фонарь, словно какому-нибудь инвалиду-сухопутнику.
Она плыла дальше в полной темноте.
Со временем ложе океана поднялось крутым откосом, ведущим к свету. Дно изменилось. Ил исчез под липкими сгустками полупереваренной нефти: огромный всепланетный ковер, под который целое столетие заметали маслянистые разливы. Внизу призраками маячили поколения затонувших барж и рыболовных траулеров, каждый корабль – одновременно труп, склеп и эпитафия самому себе. Она исследовала первый, попавшийся ей на пути, проскользнула сквозь разбитые иллюминаторы, по перевернутым коридорам и как сквозь сон припомнила, что обычно в таких местах скапливалась рыба.
Давным-давно. Теперь остались только черви, задыхающиеся двустворчатые моллюски и женщина, ставшая амфибией по воли абстрактного слияния технологии и экономики.
Она не останавливалась.
Света уже хватало на то, чтобы видеть без линз. Океанское ложе подергивалось от движений вялых эвтрофилов[3], созданий настолько черных от гемоглобина, что они могли выжать кислород даже из камней. Застигнутые нежданным сиянием, они кроваво блестели в краткой вспышке фонаря.
Женщина не останавливалась.
Вода стала настолько мутной, что временами беглянка едва видела собственные ладони. Скользкие скалы, проплывающие внизу, принимали угрожающие формы – скрюченных рук, изогнутых конечностей, зияющих провалами черепов с тварями, корчащимися в глазницах. Иногда слизь казалась на вид чуть ли не плотью.
Когда женщина почувствовала притяжение прибоя, дно сплошь покрывали тела. Они тоже как будто скапливались тут поколениями. Некоторые уже превратились в симметричные пятна водорослей. Другие же были достаточно свежими, мерзко раздулись, стремились подняться вверх, борясь с обломками, удерживающими их внизу.
Но ее беспокоили не тела. А свет. Даже отфильтрованный столетиями миазмов, висящих в воздухе, он казался ей слишком ярким.
Океан вытолкнул ее вверх, утянул вниз в ритме, который одновременно слышался и чувствовался. Мертвая чайка, вращаясь, проплыла мимо, влекомая
Род подвижных колониальных организмов, относящихся к отделу зеленых водорослей. Они обитают в пресных стоячих водоемах и при массовом размножении окрашивают воду в зеленый цвет, вызывая ее цветение.
Искусственно выведенные придонные растения, борющиеся с антропогенной эвтрофией водоемов, когда в результате высокой концентрации биогенных веществ начинается активное развитие микрофлоры в верхних слоях воды, снижается ее прозрачность, начинается гибель придонных растений, а вместе с ними и гибель всех прочих организмов. На фоне выраженной гипоксии резко снижается количество кислорода в водоемах.