Мой хулиган. Алёна Черничная
на эту угадайку. То есть кому-то совершенно нормально вести себя вот так: просто перечислять женские имена посреди коридора, когда на тебя накинулись сзади и закрыли глаза? Интересно, он всех лиц женского пола в университете сейчас перечислять будет?
– Так, все. – Ольховский наконец недовольно фыркает, оттягивая от своего лица пальцы с голубыми маникюром. – Мне сейчас вообще некогда.
Тут же из-за его спины выплывает миниатюрная блондинка.
– Максик, ну ты чего? Это же я, – хлопает она большими глазами с черными стрелками.
Ольховский разочарованно вздыхает:
– А, Эля. Слушай, давай потом, – и бросает многозначительный взгляд на меня.
Я сразу же делаю крохотный инстинктивный шаг назад. Вот дуреха! Я могла бы уже давно сбежать от Ольховского, а не стоять развесив уши.
– Ну когда потом? Ты неделю уже не звонишь! – Блондинка морщит нос. – Я соскучилась.
– Ага, я тоже, – небрежно произносит Ольховский, даже не глядя на эту Элю.
Он смотрит на меня, как хищник на добычу, которая вот-вот готова обратиться в бегство, – пристально и с прищуром. А я действительно собираюсь скрыться. И это нужно сделать сейчас, пока его внимание пытается привлечь эта блондинка. Она встала прямо перед ним, демонстративно уткнув руки в бока.
– Знаешь, Макс, мы так не договаривались! – Эля повышает голос, тем самым заставляя Ольховского все-таки взглянуть на нее. – Я жду тебя сегодня!
Я осторожно пячусь в сторону дверей аудитории в конце коридора. Выжидаю момента, когда можно дать деру.
– Эль… – закатывает глаза Ольховский, делая шаг в сторону.
Но блондинка отступать не собирается. Она зеркалит его движение, преграждая собой путь.
– Максим Ольховский! Ты козлина! Сволочь! – раздается громкий женский возглас с другого конца коридора.
Ольховский сразу же оборачивается на зов, а из-за его спины я вижу быстро приближающуюся еще одну блондинку. И она летит к нему как фурия. Вот сейчас я точно могу бежать. Развернувшись, я широкими торопливыми шагами направляюсь в аудиторию, оставляя Ольховского разбираться со своим гаремом. И, судя по недовольным крикам и брани у меня за спиной, об Ольховском не просто так ходят легенды как о потрошителе девичьих сердец.
Но я даже выдохнуть с облегчением не успеваю. До аудитории остается всего несколько шагов, как позади меня опять слышится требовательный знакомый бас:
– Отдай мне билеты, Олеся. Хватит строить из себя обиженную. Будь человеком.
Да чтоб тебя! Неужели те две мегеры дали ему так просто уйти? Закатываю глаза и сжимаю в пальцах лямки рюкзака, перекинутого через одно плечо.
– Нет, считай, это дело принципа, – твердо выдаю я и ускоряю шаг, оставляя Максима у себя за спиной.
И уже собираюсь скрыться за спасительной дверью аудитории, но куда там! Ольховский ставит свою белоснежную кроссовку в дверной проем. Я отшатываюсь, а Максим бесцеремонно вваливается в кабинет, оттесняя меня назад. Мы оба оказываемся на пороге аудитории. И сразу же из ее глубины слышится:
– Максим,