Кухарка тайного советника. Марианна Красовская
о рождении на Машку. Уверена, родителям сообщили в тот же день. Может быть, был скандал – мне было не до мелочей.
Сейчас это вспоминалось смутно, даже с насмешкой. Ту девочку с младенцем на руках было почти не жаль – я вообще мало кого жалела. Сама виновата, сама расплачивалась. Жаль, Семенову мои слезы никак не отлились. Всё у него в жизни было прекрасно – и бизнес в гору шел, и семья хорошая, и в депутаты он потом пробился с его образцовой биографией.
В ту пору, когда заболела Машка, его не было в стране. Тогда я бы не спустила. Я бы заставила его оплатить лечение. Генетический анализ бы сделала, в газеты бы написала, к жене его пошла бы – но не срослось. Опять его миновала чаша Божьего гнева.
Что ж, всё это было и прошло, всё поменялось. Москва, воняющая выхлопными газами, химическими духами, соевым соусом и имбирем, шаурмой и курицей-гриль, осталась в прошлом. А здесь, сейчас – пахло соснами, холодным ноябрьским небом, пахло прелой листвой и первым снегом, и в этом было невыносимое, рвущее сердце счастье.
7. Новый дом
Лошадь, выделенная мне, была хороша. Очень спокойная, шла ровным ходом, не испугалась ни выскочившего на дорожку зайца, ни упавшей шишки, ни резких птичьих криков. Забавное дело: на велосипеде я ездить так и не научилась, а верховую езду тело помнило прекрасно. И всё равно, когда уже подъезжали к деревне, я не чувствовала ни рук, ни ног – всё онемело.
Уже вечерело. Из тихих разговоров моих спутников я поняла, что без меня они бы ехали гораздо быстрее и уже были бы дома. Но решили надо мной не измываться – и без того вынудили ехать в мужском седле. Обычные женщины верхом вовсе не ездили: для того были повозки да брички всякие. Кстати, вставлять в стремя валенки – другой теплой обуви у меня не было – оказалось довольно странно.
Мне предложили заехать в деревню, перекусить в постоялом дворе, передохнуть, но, узнав, что придется сделать крюк и потерять время, я отказалась. Без ужина я вполне обойдусь, да и ночевать в сомнительном придорожном мотеле, где наверняка комнаты сдавались на час, а бельё после этого в лучшем случае стиралось в реке, я совершенно не испытывала желания.
Через несколько часов показался и город Кобор, но мы его проехали по самому краю, я бы сказала, по окружной. Дома здесь были не сказать, что богатые, но и не бедные. Каменные и деревянные, не больше двух этажей. Некоторые окружены заборами, за которыми виднелся сад. Улицы вымощены плотно подогнанными досками, по краям дороги сточные канавы. Народу почти нет – темно уже. Даже и не сумерки, а поздний вечер. Редкие прохожие не обращали внимания на трех измученных всадников. К дому Лисовских подъехали в кромешной тьме, и с лошади меня парни стаскивали вдвоем. Ноги гнуться отказывались.
– А вы молодец, лирра, – похвалил меня Демьян. – Редко какая женщина выдержит такую поездку без нытья. Ну разве что льера Софья…
И столько в его голосе было мечтательной тоски, что я сразу поняла: влюблён.
Дом льера Лисовского показался мне большим и добротным, совсем