Цена твоей нелюбви. Полина Рей
памяти всплыли слова Зеленова, сказанные его друзьям, но сейчас, когда я стояла напротив Лёши и наши взгляды пересекались, мне казалось, что он попросту не мог сказать всех тех гадостей обо мне. Не мог поддерживать беседу, которая так сильно меня унижала…
– Почему хочешь извиниться? – спросила я, хотя, в общем и целом, можно было завершать наш разговор уже сейчас.
– Потому что сам не понимаю, как так получилось.
А я вот очень даже понимала, потому на лице моём, помимо воли, появилась горькая улыбка. Закусив нижнюю губу, я смотрела на Зеленова и ругала себя за то, что не собираюсь высказывать всё то, что он заслужил. Например, что так не поступают с людьми, хоть пятьдесят килограммов они весят, хоть сто пятьдесят. И что я рассчитывала на его человечность… Хотя бы в вопросе обсуждения с друзьями нашей ночи. Он ведь был лидером в компании. Он мог просто дать понять, что не намерен обсасывать подробности с кем бы то ни было. Однако, этого не сделал.
И сейчас меня поддерживали лишь мысли о том, что через час самолёт унесёт меня далеко. Туда, где не будет Зеленова Алексея и всей той боли, что в эту самую минуту цвела особенно пышным цветом.
– Получилось и получилось, – пожала я плечами. – Если уж на то пошло…
Договорить не успела. Рядом с нами материализовалась, словно чёртик из табакерки, Алла Вахрушина во всей своей длинноногой красе. Она окинула меня взглядом, каким обычно удостаивают грязь под ногами, после чего, скользнув глазами по табло, на котором красовался Красноярск, капризным голосом проговорила, обращаясь исключительно к Лёше:
– Я тебя обыска-а-алась, – протянула она, мгновенно потеряв ко мне интерес, если таковой, конечно, имел место быть. – Что-то мне уже Дольче не нравится. Какой-то он приторный. Давай вернёмся, я его обменяю.
Она взяла Зеленова под руку и буквально как на аркане потащила прочь от меня. Лёша лишь успел обернуться и сказать «пока».
Я тяжело вздохнула, провожая парочку взглядом. Наверняка собирались вместе куда-нибудь в отпуск. Что, впрочем, не имело ко мне никакого отношения. Поэтому, пожав плечами и удобнее устроив на плече сумку с ручной кладью, я отправилась к своему гейту.
А через час самолёт взмыл в небеса, и я оставила позади свою прошлую жизнь, свои надежды и мечты.
И свою первую, такую горькую, но всё же любовь.
Год спустя
Я стояла и смотрела на себя в зеркало в ванной. Как делала это уже не раз и не два. И каждый раз находила всё новые причины не любить то, как выгляжу. Висящие бока, живот, который всё никак не уходил. Полные руки, второй – а то и третий – подбородок. Бёдра с наметившимся целлюлитом… в общем – всё то, от чего хотелось скривиться и закрыть глаза. А ещё лучше – залепить себе рот пластырем и не есть в ближайшие полгода. Радовало только одно – при всём при этом после родов у меня не имелось ни единой растяжки. Что, впрочем, на фоне остальных проблем, было весьма слабым утешением.
– Катя-я-я! Ты скоро? Микки хнычет! – раздалось из-за двери и я, вздохнув, надела махровый халат, после чего поспешила к сыну.
Маша,