Вот так мы теперь живем. Энтони Троллоп
несправедлива, – плачущим голосом выговорила леди Помона, – и говоришь ужасные слова.
– Я говорю чистую правду. Для тебя это не важно. София уже почти что замужем. А меня решили принести в жертву! С кем я могу познакомиться в этой ужасной дыре? Папа обещал и должен сдержать слово.
Тут их громко позвали с первого этажа.
– Кто-нибудь едет в церковь или карета будет дожидаться вас весь день?
Разумеется, они отправились в церковь. Живя в Кавершеме, они всегда посещали воскресную службу и уж тем более не могли пропустить сегодняшний день – из-за епископа и из-за шляпок. К экипажу леди Помона спустилась первой, Джорджиана шла сразу за ней и миновала отца в дверях, не удостоив его и взглядом. По пути в церковь и обратно все молчали. Во время службы мистер Лонгстафф, стоя, громко повторял ответы священнику; в этом он был образцом приходу всю свою жизнь. Три дамы очень изящно преклоняли колени, а проповедь высидели без малейших признаков скуки либо внимания. Ничто из сказанного епископом не проникало в их сознание. Силой кавершемских дам было умение терпеть. Говори епископ сорок пять минут, а не полчаса, они бы не посетовали. То же терпение позволяло Джорджиане год за годом ждать правильного мужа. Она могла бы сколь угодно долго переносить скуку, будь в конце хоть какая-то надежда на избавление. Однако застрять в Кавершеме на все лето было все равно что слушать епископскую проповедь вечно! После службы они сели за ланч и ели в полном молчании. Затем глава семьи устроился в кресле, очевидно желая, чтобы его оставили одного, – тогда он сможет размышлять о своих трудностях, пока не задремлет, и таким образом скоротает значительную часть дня. Однако дочери упорно сидели за столом, покуда слуги убирали посуду. Леди Помона собралась было выйти из комнаты, но вернулась, когда увидела, что дочери за ней не идут. Джорджиана объявила сестре, что намерена «вывести папеньку на чистую воду», и София, разумеется, осталась по просьбе сестры. Как только унесли последний поднос, Джорджиана начала:
– Папенька, не пора ли назначить день приезда в Лондон? Нам надо решить насчет приглашений и всего прочего. В среду прием у леди Монограм. Мы давным-давно пообещали у нее быть.
– Напишите леди Монограм, что просите вас извинить.
– Но почему, папенька? Мы можем выехать в среду утром.
– Нет, не можете.
– Но, дорогой, мы все желали бы знать день отъезда, – сказала леди Помона.
Наступила пауза. Сейчас даже Джорджиана приняла бы в качестве компромисса некую отдаленную или даже приблизительную дату.
– В таком случае ваше желание не исполнится, – ответил мистер Лонгстафф.
– Сколько ты будешь держать нас здесь? – тихо процедила София.
– Не понимаю, что значит «держать». Это ваш дом, и настраивайтесь жить здесь.
– Но мы же вернемся? – спросила София.
Джорджиана молча выжидала.
– Вы не вернетесь в Лондон в этом сезоне. – И мистер Лонгстафф уткнулся в газету.
– Ты хочешь сказать, что все решено? – спросила леди Помона.
– Да, именно это я хочу сказать, –