Рябиновая невеста. Ляна Зелинская
голосом и схватила её за руку.
− Не войдут. И не возьмут. Успокойся. Наш эрль сказал, что замок неприступен, они его точно не возьмут. Он раскладывал руны, да-да, я сама слышала, − соврала Олинн, стараясь придать своему голосу спокойствия. – И запасов у нас много. Я же каждый мешок ячменя здесь посчитала. Нам хватит не только до весны, до следующей зимы! – она попробовала улыбнуться. − И уж если совсем туго станет, то я слышала, отец договорился, что из Эгельстайна придут лодки. С северной стороны к замку не подойти, а мы по стене можем спуститься на реку. Ты же знаешь, там есть тайный проход. И уплывём в Эгельстайн. Риг-ярл Освальд нам даст убежище. Не плачь. Всё будет хорошо.
− А как же Хельд? Великие боги! Я не могу его бросить и уплыть! – и Фэда снова заплакала, закрыв лицо руками.
− Ну, а что Хельд…
− Я люблю его! Линна! – воскликнула Фэда, перебив сестру и отнимая от заплаканного лица ладони. − Я лучше брошусь со скалы в Эшмол, чем уеду от него на край земли!
− Ну ладно тебе… Что уж сразу со скалы-то? – Олинн снова притянула её к себе и погладила по плечам. − Все войны когда-нибудь заканчиваются… Он ведь тоже тебя любит, значит, будет ждать.
− А если его убьют?!
− Не убьют, − твёрдо ответила Олинн. – Боги уже забрали из его семьи двух мужчин. А ты знаешь хоть один случай, когда бы они забирали всех? Ну вот. Не плачь…
Олинн говорила, стараясь успокоить не столько сестру, сколько саму себя. Но, в отличие от Фэды, ей это не очень помогало. Жгучий яд плохого предчувствия разъедал всё внутри и щекотал ноздри.
Да, это правда, что северная стена Олруда неприступна. Она – это продолжение отвесной скалы, что уходит в тёмные воды Эшмола. И если риг-ярл пришлёт лодки, то уйти из замка по этой стене они смогут под покровом ночи – в скале вырублен ход, который спрятан на самом берегу реки, почти у воды, и завален ветвями и топляком. Там их не достанут стрелы с берега, и про этот тайный ход врагам ничего неизвестно.
Сегодня она весь день караулила у Медового зала, и кое-что из разговоров мужчин ей услышать всё-таки удалось. Отец был уверен, что они удержат Красный порог. На что один из его верных хирдманов и правая рука − Кнут Яростный всё время ему возражал. А как знала Олинн, если Кнут не поддерживает своего ярла, это означает только одно: её отец верит во что-то мало осуществимое. И, когда они договорились, что сегодня же пошлют трёх гонцов в Эгельстайн к риг-ярлу насчёт лодок, она поняла, что всё, и правда, очень плохо. К риг-ярлу Освальду за помощью её отец обратился бы только на смертном одре, таков уж был Белый Волк.
Фэда наконец успокоилась и даже кинулась к своему сундуку, открыла и стала вслух перечислять, что нужно будет взять с собой в Эгельстайн. Она то вскакивала и ходила из угла в угол, сжимая пальцы и перечисляя свои платья и украшения. То выкладывала их на кровать, рассуждая, что и к какому случаю подойдёт, а потом опять бросала всё в сундуки и снова начинала плакать, вытирая одинокие слезинки. А Олинн только смотрела на неё, усталая и опустошённая,