Тайна древлянской княгини. Елизавета Дворецкая
исказилось от застарелой ненависти, полученной по наследству. – И я имею право послать его к Кощею на хрен! Сотни моих предков в Ирии радовались, глядя на меня сегодня! я сделал то, что все они хотели сделать, но не могли. А ты говоришь – не испугался! Да за такой час полжизни отдать не жалко!
Он сделал знак перепуганной Весняне, будто мошку отгонял. Челядинка немедленно выползла с лежанки и метнулась прочь, к своему обычному месту на полатях. Воята лег на ее место, прямо в одежде поверх одеяла, придвинулся к Предславе и обнял, желая дать понять, что не бросит ее одну, защитит от ходячих покойников и от всех злых духов Нижнего мира. Она ничего не сказала, но он чувствовал, что от его близости ей стало легче. Ощущая рядом живого человека, сильного мужчину и к тому же кровного родича, готового заслонить ее даже от божества Забыть-реки, Предслава почти успокоилась. Впервые за много, много дней ее отпустили тоска и отчаяние одиночества. Ее материнский род был древен, могуч и знатен: сколько вышло из него прославленных воинов, кощунников, целителей, волхвов. И Воята, другой побег того же дерева, ручеек той же реки, сделал ее сильнее даже не вдвое, а больше, словно соединил ее с неисчерпаемой мощью рода, чьи ветви широко раскинулись в Яви, а корни глубоко уходили в Навь. Огражденная этой несметной силой, она почувствовала себя в безопасности. Ведь брат сказал правду – только род имеет право отдать ее Ящеру, а в его лице род решительно отказался сделать это. Даже Зверь Забыть-реки был вынужден считаться с этим, но… едва ли он так просто отступит.
Воята прислонился лицом к повою, который она при мужчинах не снимала на ночь. Даже сквозь лен проникал запах полыни и еще каких-то душистых трав, которыми она мыла волосы. Это была его сестра, женщина его материнского рода, его крови, и он был готов сделать ради нее все на свете. Даже удивился вдруг, как жил столько лет без нее и даже о ней не думал, в то время как она, оказывается, так сильно нуждается в нем! Но теперь все будет иначе.
Проснувшись и еще не открывая глаз, Предслава сама удивилась тому чувству блаженного покоя, тепла и безопасности, которые наполняли все ее существо. Она даже не помнила, когда испытывала нечто подобное, да и было ли ей когда-либо раньше так хорошо. Все последние месяцы она жила с чувством конца, а теперь у нее вдруг появилось ощущение, будто началось что-то новое, обещая перемены к лучшему, движение вперед – словно зима перевалила за середину и впереди забрезжила если не сама весна, то хотя бы ожидание ее. Что-то такое случилось…
Рядом с ней кто-то лежал: мужчина, это она знала, даже не глядя, от близости сильного тела ее пронизывало ровное тепло. На миг подумалось, что все горькие события последних месяцев ей померещились, привиделись в страшном сне, что все по-прежнему, что Володыня жив и вернулся, и все опять будет хорошо. Но не верилось; под веками стало горячо и влажно от прихлынувших слез – нет, ничего уже не будет, как было…
Она передвинула