Самоход. «Прощай, Родина!». Юрий Корчевский
с картечью и припал к прицелу. Темно, в оптику видны только вспышки – по ним и выстрелил. Если он ошибался, и бойцы НКВД настоящие, его расстреляют. Но он уже не останавливался. Снаряд в ствол, доворот пушки по огонькам – выстрел!
Он успел выстрелить четыре раза, израсходовав ящик картечных снарядов, когда рядом возник командир орудия:
– Ты что вытворяешь? Куда стреляешь? Немцы?
– Немцы… Волки в овечьей шкуре!
Автоматная стрельба стихла, слышались только отдаленные выстрелы. Кто, в кого? Не понять.
Прибежал комбат.
– Что случилось?
– К ополченцам автоматчики подобрались, я стрелял картечью.
– Ой!.. – дальше следовали сплошные непечатные выражения.
Комбат схватился за голову. За неправильные действия подчиненных всегда отвечал командир, и комбат уже сейчас чувствовал себя подсудимым. И штрафбат – это самое легкое, на что он мог рассчитывать.
Он стащил Виктора с тягача за ногу.
– Ну смотри! Если по своим стрелял, своей рукой шлепну, без трибунала обойдусь!
Внезапно раздался топот ног, и к пушкарям подбежал запыхавшийся политрук ополченцев:
– Кто стрелял?
Комбат с мрачным лицом показал на Виктора.
Политрук схватил руку Виктора и стал трясти ее:
– Выручил! Автоматчики к нам прорвались! Тихо подошли, с тыла. И сразу – из всех стволов!
Комбат понять не мог – откуда автоматчики? Но потом вспомнил об автоматах бойцов НКВД – только у них были ППД.
– Где они?
– Кто в живых остались – разбежались. Преследовать я запретил.
– Ваш комбат где?
– Наповал. У его окопа стрельба началась.
– Вы все – за мной! И ты, политрук, тоже. Оружие наготове держать.
Комбат направился к избам, где должны были располагаться бойцы НКВД, но избы были пусты. Решили ждать до рассвета, чтобы определиться со своими потерями и рассмотреть, кто напал. Никто уже не спал, все были возбуждены, да и – чего скрывать – боялись нового нападения.
Потери у ополченцев были велики. Блиндажей построить они не успели, а в отрытых окопах и траншеях от автоматного огня погибли многие. Но и трупов в форме бойцов НКВД было много, три десятка. Получалось, что часть автоматчиков ушла.
Политрук стал обыскивать карманы погибших. У всех красноармейские книжки – не подкопаешься. А только на шее на цепочке жетоны, как у немцев. И тут только поняли, что не бойцы НКВД это были, а диверсанты немецкие. И все равно политруку и комбату начальство в вину может поставить политическую близорукость и отсутствие бдительности – не рассмотрели врага.
Комбат с политруком отошли в сторону и стали решать, как оправдываться будут за потери. Потом приказали собрать автоматы и патроны у убитых диверсантов – при отражении атаки они очень даже могут пригодиться.
И в этот момент раздался сильный взрыв, хотя не было ни артналета, ни бомбежки – это взорвался заминированный немцами грузовик с боеприпасами батареи. Полуторку разнесло в клочья, и благо, никто не пострадал, поскольку грузовичок