Самоход. «Прощай, Родина!». Юрий Корчевский
танков – сомнут. Обидно ему было за роту, за батальон, за всю Красную армию.
Виктор его состояние понял: поддержки нет, как будто забыли. Ни пополнения, ни боеприпасов, ни еды… А впрочем, у него у самого не лучше.
Немцы начали обстрел русских позиций из тяжелой артиллерии. Виктор сразу убежал в лес, подальше от пушки. Если немцы ее засекли, находиться там просто опасно – ни окопа, ни ровика нет, посечет осколками.
Траншеи пехоты заволокло пылью и дымом – там бушевал огненный смерч.
Артиллерийский налет длился около получаса. Наконец взрывы стихли, и Виктор вернулся к пушке. К его удивлению, ни один снаряд рядом с нею не упал. Но траншея пехоты была почти разрушена и завалена землей. Да есть там хоть кто-нибудь живой?
Виктор испугался – как без пехоты воевать? И все-таки он уловил какое-то движение, показалась каска. Стало быть, есть живые! Виктор приободрился.
Как всегда, после артподготовки немцы пошли в атаку.
Внезапно над головой раздался рев мотора, и довольно низко пролетел наш, советский штурмовик Ил-2, за ним – еще два. С ходу они принялись штурмовать позиции немцев. Стреляли из пушек и пулеметов, сбрасывали бомбы.
Самолеты делали заход за заходом.
Пехотинцы выскочили из траншеи, бросали вверх пилотки и кричали «Ура!» – в первый раз за несколько дней они ощутили поддержку.
Отбомбившись, штурмовики улетели. Виктору был знаком их силуэт по фото и документальному кино.
Немецкая атака захлебнулась. Два танка горели, и в бинокль были видны многочисленные трупы в серой форме.
До вечера попыток наступления не было. Немцы зализывали раны, а может быть, решили наступать на другом участке.
Сидеть одному у пушки не хотелось, и Виктор пошел к пехотинцам. Некоторые блиндажи и пулеметные гнезда были разрушены, большие участки траншеи засыпаны землей, стенки ее обвалились.
Виктор нашел блиндаж лейтенанта.
– Жив? – удивился лейтенант. – А у меня под ружьем четверо. Расстреляем завтра все патроны и уйдем. Есть будешь?
– Буду.
– Есть рыбные консервы и галеты.
– У меня что, выбор есть?
Лейтенант ножом вскрыл банку и подвинул ближе к Виктору бумажную пачку галет – все надписи на пачке были на немецком языке. Понятно, трофей.
Виктор быстро съел угощение.
– Можно я у вас посплю?
– Места много, не стеснишь.
Виктор улегся на топчан. В блиндаже, под накатом и теплее и спокойнее.
Спал крепко, а проснувшись, увидел за столом лейтенанта.
– Садись, завтракай.
Такие же, как и вчера, консервы, но уже без галет – кончились.
Поблагодарив за завтрак, Виктор прошел к пушке. Что-то здесь изменилось, но что, он сразу и не понял. А когда дошло, схватился за голову – из пушки вытащили затвор. Пушка есть, а затвора нет. Сам Виктор его не снимал – он это помнил точно. И случайно зашедший на позицию пехотинец тоже не мог этого сделать. Для этого знания нужны, пушка – не винтовка.
Виктора охватило отчаяние