Буря на Эльбе. Мириам Георг
может быть, не всякого богатства…
– Конечно нет! – Голубые глаза Изабель сверкнули сталью.
Эмма переводила взгляд с нее на Марту. Воздух потрескивал.
– Но если у тебя ничего нет, если тебе нельзя работать, нельзя бастовать за повышение заработной платы или за равную оплату труда, или за продолжительность смены, которая не убьет тебя за десяток лет, тогда все средства хороши! Пока эти ужасные законы запрещают выходить на улицы, у нас нет шансов.
Марта кивнула, и темные локоны упали ей на лицо.
– Не понимаю, почему ты так сердишься. Мы ведь согласны.
Изабель сразу же успокоилась, и уголок ее рта примирительно дернулся.
– Ну да.
Эмма улыбнулась. За последние несколько лет ее небольшой круг соратниц сильно сократился. Теперь их осталось всего трое. Но это означало лишь то, что они с Мартой и Изабель еще более горячо поддерживали пролетарское женское движение. Теперь им приходилось бороться и за других, которые вышли замуж или, как Луиза, уехали. Иногда эта страсть кипела так сильно, что заканчивалась ссорами – но только потому, что они были ограничены в своих возможностях, у них было так много планов, которые им не позволяли осуществить. Изабель порой напоминала Эмме тигра в клетке – в ней было столько энергии и желания бороться, но она не могла их реализовать. Она стала еще красивее, ее светлые волосы сияли на фоне ее щек. На улице прохожие оборачивались ей вслед, но она думала только о деле.
Изабель с Мартой жили вместе в маленькой каморке в Шанценфиртеле. Марте пришлось отказаться от своей квартиры, а Изабель потеряла свою, когда хозяева узнали, что она незамужняя – и, ко всему прочему, социалистка. Это было еще одной причиной, по которой девушки постоянно ссорились по пустякам: они слишком много времени проводили вместе. Да и денег у них не было. Изабель работала учительницей в гимназии «Иоганнеум», но ее работа постоянно находилась под угрозой. Если бы о ее взглядах стало известно, она была бы немедленно уволена. Все, что она зарабатывала, она вкладывала в листовки, плакаты, книги, поддерживая политических беженцев за границей. Марта жила на деньги, которые ей выдавала семья, но их становилось все меньше и меньше. Дочь-отступница стала для родителей позором, они порвали с Мартой все связи и, по сути, платили ей, чтобы она держалась подальше и не вовлекала их в новые скандалы. Таким образом, рвение обеих девушек, и без того подавляемое социалистическими законами империи, подвергалось дополнительному испытанию.
Вопреки всему, они продолжали работать в подполье. Ходили на собрания других женских ассоциаций, писали письма и петиции в Министерство культуры.
– Возможно, женщины наконец поймут, что должны держаться вместе, чтобы противостоять авторитарному патриархату! – теперь кричала Изабель.
– Все не так просто, – попыталась успокоить ее Эмма. – Для этого сначала нужно осознание того, что все может быть по-другому.
Изабель яростно закивала:
– На прошлой неделе я ходила на хлопчатобумажную фабрику и распрашивала