.
устраним противоречия, доложим.
– Тогда хорошо, мешать не буду.
Убедившись, что он здесь пока не нужен, Алексей вышел на свежий воздух. «Да, поворот – думал старший лейтенант, – ох, как не вовремя. Или так было задумано изначально. Загнать в угол, а потом уничтожить отряд. А если здесь несколько человек, есть главный и исполнители, один или два. Что они могут сейчас предпринять? Устранить Тишкова, Руденко. Возможно. Тогда действовать должны скоро. Отряд без головы разбить легче. Ещё рация. Тишков осторожен, секретарь открыт. Беспечно, но он такой человек. Хорошо, что майора прислали к нему. Итак, ещё раз – полк карателей и крот, один или два, не думаю, что больше. Действовать будет непременно. Крот наверняка указал немцам приблизительное местоположение лагеря, и должен, по идее, провести их тайной дорогой сюда. Значит, будет искать возможность связаться со своими. Надо бы поговорить с Николаем и ребятами. Устроим засаду».
Берестов почувствовал, что к нему кто-то направляется. Он оглянулся и, правда, к нему шёл пожилой партизан Макар Осипович Шумейко, сухонькой, но жилистый старик. В отряде его звали просто «дед». Любил он побалагурить, а заодно трубку выкурить, колхозная привычка с мужиками после работы таким манером вечера коротать.
– Ну, что, Алёша, чего на небо смотришь, аль архангелов узрел? – спросил иронически «дед» и тоже посмотрел вверх, но там кроме облаков ничего не нашёл.
– Может, снег пойдёт, – предположил Берестов и улыбнулся.
– Нет, рано ещё, – со знанием дела сказал пожилой партизан, – рано. Вот деньков через пару снежок и пойдёт.
Дед дымил трубкой, наслаждался.
– А вот я тебе историю расскажу, – предложил он, – не возражаешь?
– С удовольствием послушаю, Макар Осипович.
– Тогда слушай, – и дед благодушно стал рассказывать, – со мной это случилось, аккурат перед самой войной. Помню ночь звёздная такая. Старуха моя уже спит, а я на крыльце сижу, курю. Хата моя была с краю села, ближе всего к лесу. Надо сказать, хмельной я сильно тогда был. Соображал, домой нельзя. Старуха моя в шею выгонит, не терпела меня косого. Вот и прилаживался на воздухе спать. Тут вижу с неба недалече что-то белое с неба спускается. Интерес меня разобрал. Поднялся с трудом и, шатаясь, побрёл посмотреть. Дошёл я до реки, вижу, мужик какой-то голый по берегу ходит. Думал мерещится. Подошёл поближе и, правда, стоит в чём мать родила, а рядом вещи лежат. Услышал, что кто-то идёт, обернулся и на меня смотрит. Я на него. Так в гляделки и играли.
– Ты чего это, а? – спросил, наконец, я его.
А он сразу подобрался, насупился, одеваться начал и молчит.
– Ты кто такой будешь? – я ему опять и голос повысил на манер нашего председателя. Хотел, чтобы строгость была, да язык подвёл, заплёлся малость.
Молчит.
– Купался здесь. Люблю ночью купаться, – отвечает.
– А что белое было? – спрашиваю.
– Ничего не было, пьян что ли?
– Нет, было! Хорошо видел, – из меня,