Кусучий случай, или няня для обреченного. Кристина Юрьевна Юраш
я, подтягиваясь на слабеньких ручках. Я напоминала себе неповоротливую сосиску на турнике под тихое хихиканье одноклассников. «Ладно, сползай! Два!», – слышался голос физрука, когда я устало разжимала пальцы.
– Не торопись! – уговаривала я себя. – Спешка нужна только при ловле блох и написании научной работы! Давай, Арина Батьковна!
Высота была ого-го! Огромная башня, казалось, цепляла облака, нанизывая их своим острым шпилем с обледенелым флагом.
– Так! – удивилась я, хватаясь рукой за обледенелую черепицу. – Иди к маме!
Я выдохнула пар, глядя на покрытого снегом малыша.
– Иди сюда! – протянула я руку, – Тити! Иди сюда! Сейчас тебя сниму!
Титикака сидел с таким видом, словно и снимать его не надо. Что он здесь на уютной обледенелой крыше восполняет дефицит прогулок и свежего воздуха. И параллельно созерцает бескрайние просторы своих будущих владений!
– Титик! – грозно прикрикнула я под завывания ветра. Я почти схватила его рукой, но он поднялся еще выше.
– Мама не играет! Мама мысленно пишет завещание! – настаивала я, чувствуя, что одна нога стоит на цыпочках. – Иди сюда! Немедленно! Вот балованный ребенок!
Кто сказал: «играет?». А! Мама сказала «играет»! Вот, здорово!
– Тити! Прекрати! – прикрикнула я, видя, что со мной решили поиграть. Нет, он кот, ему-то хорошо! Только вот я ни капельки не кот!
Я хотела еще немного подтянуться, чтобы влезть на крышу. И мне удалось, закинуть ногу. Руки вцепились в черепицу, пока я затаскивала пельмени, гамбургеры и немного обожаемых мною пряников на скользкий уклон.
– Так, – сплюнула я волосы, слыша гул ветра. – Иди сюда! Титикака! Мама НЕ ИГРАЕТ! Марш сюда!
Конечно, так нельзя вести себя с разбалованным принцем. Но не на скользкой крыше самой высокой башни!
– Баловня! – позвала я, видя, что Титикака был несказанно рад, что я оказалась на крыше. На крыше прыгали маленькие птички, похожие на белых воробьев. Так вот почему мы здесь!
Мне удалось подняться еще выше, пытаясь дотянуться рукой до Титикаки. Он чирикал, словно птичка, радостно приглашая поиграть.
– Я кому по попе дам? – строго закричала я, мельком глянув вниз. – А ну иди сюда! У мамы времени мало!
Мне показалось, или веревка стала тоньше. Она словно таяла на глазах, отмеряя время.
– Что?! – ужаснулась я, видя, что веревка стала полупрозрачной. Принц пятился, как вдруг исчез из виду. Я взобралась наверх, видя малыша, который уцепился когтями за крышу на противоположной стороне. Он висел на когтях, глядя на меня с ужасом. Когти скребли лед и черепицу, а я уже спускалась к нему, хватая его за лапы и втаскивая обратно на крышу.
– У-у-ур! – выдал прижатый к груди Титикака.
Что в переводе означало: «Все, мама! Пошли отсюда! Мне не нравится!». Мама пыталась отогнать деда кондратия, обнявшего мамину попу.
– Ты меня так не пугай, – прошептала я, чувствуя, что веревка превратилась в нитку. И тут поднялся ветер.
– Да это что? Проклятие какое-то?! – ужаснулась