Флеминфир для Розы, или Дерево желаний. Мелина Боярова
на одном гвозде, и попасть на задний двор. Собственно, мне туда и нужно. Флеминфир – единственное, что осталось на память от папы, и без него я не уйду.
Двор утопал в снегу, некому теперь чистить. С трудом пробралась к амбару и протиснулась внутрь. В нос ударило запахом пыли, сырости и гнилой соломы. Я наощупь отыскала масляную лампу и спички, отсыревшие от влаги. На этот случай у отца хранились кремень и кресало. Чиркнула десяток раз, прежде чем высекла искру и подожгла фитиль. Тусклый огонек осветил полки с любовно разложенными инструментами, мешки с удобрениями и семенами для посадки растений в зиму. В дальнем углу, присыпанный древесной стружкой, рос флеминфир.
Я закрепила фонарь на крюке под потолком и присела, рассматривая наследство. Рассохшаяся кадка, выпирающие из тугого комка земли корни, тоненький ствол с веточками и сухими листочками. По специальному желобу в кадку текла дождевая вода с крыши. Но снег укрыл землю больше месяца назад, поэтому влага не поступала, деревце находилось на грани гибели. А, может, переживало утрату хозяина? Что ни говори, а у растений тоже есть душа. Они умеют слушать, как никто другой. И любить умеют, и ненавидеть, запоминая тех, кто причинил зло.
– Потерпи, мой хороший, сейчас помогу, – погладила сухие веточки и отправилась к полкам, на которых хранились запасы удобрений.
Осторожно вытащила комок земли из кадки, бережно высвободила хрупкие корешки. Пальцы покраснели от холода, но я не обращала внимания на неудобства. Смешала старую землю с удобрением и пересадила флеминфир, подвязав стебель к подпорке. Масляная лампа почти не давала тепла, но мне удалось растопить горсть снега и напоить бедное растение. Чтобы оно не замерзло по дороге, укутала кадку мешковиной. Раз десять прочихалась, пока вытряхнула из тряпки мучную пыль.
– Куда пойдем, дружок? – задала вопрос деревцу, не рассчитывая на ответ. – Некуда идти, ты прав. Денег даже на обратный билет не хватит. Я не знаю, что делать дальше.
Мелькнула мысль попроситься на ночлег к мачехе, но я быстро ее отмела. Такого унижения израненное потерей сердце не выдержит.
Обняв покрепче укутанную кадку, свободной рукой подхватила саквояж и вышла во двор, щурясь от ветра, бросающего в лицо острые как иголочки льдинки. Ресницы запорошило снежинками, на улице мело так, что дальше вытянутой руки ничего не видно. Но я слишком часто пользовалась тайным ходом, поэтому ориентировалась с закрытыми глазами и ускорилась, когда старый пес залаял, а на крыльце загорелся свет.
Утопая по колено в сугробах, уныло побрела к ближайшему трактиру. Каждый шаг давался с таким трудом, что, казалось, если упаду, то уже не поднимусь и усну вечным сном на пару с деревцем. Такой участи я себе не хотела. Пересчитав скудные сбережения, остановила проезжающий мимо экипаж. За грабительскую плату он домчал до трактира «Ус дракона» на Разгульной улице – местечко для бедняков, с дешевым пойлом и ужасным обслуживанием. Но не впору привередничать, тут бы не замерзнуть насмерть. А в таверне подкупала низкая цена за ночлег и ужин.
Оставив