Попутчики. Кира Страйк
попросил он, – Не эту… Левую.
Внутреннюю сторону предплечья, пониже запястья резануло острой болью, когда он, отдёргивая рукав, задел тканью свежую рану от…
– Чего?! Татуировка?!!! – округлила глаза я.
Вот уж чего не сделала бы ни за что на свете – я этих иголок до смерти боюсь. А тут, начиная почти от кисти, тянулась цепочка надписей – явно давних, кроме последней, распухшей и саднившей.
– У меня такая же – задрав рукав, Александр продемонстрировал похожий ряд надписей. И последняя тоже была совсем свежей, незажившей.
– И что это означает? – риторически вопросила я, понимая, что у него ровно столько же ответов, как и в моём арсенале, – Кстати, чего ты так уцепился за мою первую фразу? – этот вопрос с самого начала крутился в голове.
– Да слово нормальное услышал. Ну, в смысле, наше – современное. А то тётка эта чуднАя какую-то ерунду лопотала на непонятном наречии. Вроде понимаю её, а язык не наш. И не английский – мягче что ли. А других я не знаю.
– Стоп. – теперь уже притормозила его я, – Какая тётка?
– А, ну да. – сообразил он, что мы об этом ещё не говорили, – Я когда очнулся, в доме была тётка средних лет. Странная – в идиотском чепчике и музейном платье батрачки-крестьянки. Так вот она давай причитать, мол, "слава богу очухались, сайрон Алекс, всевышний смилостивится – и сайрина Тасмин к нам вернётся", а сейчас ей бежать нужно, а то и так тут два дня торчит, а дома – дети. Обещала завтра с утра вернуться.
Я шумно выдохнула, осваивая новую порцию шока.
– Честно сказать, сперва решил, что в дурку попал. А что ещё думать? Не на съёмки же допотопного сериала? Короче, одна версия нелепее другой. Разговаривать с ней не стал, от греха – покивал молча и спровадил. Что делать будем?
– Не знаю. Дай спокойно подумать. Надо понять, куда мы попали, почему мы – не мы, и что всё это вообще значит.
– Лично я даже натянуто-допустимые варианты исчерпал. Недопустимые – тоже. Всякого повидал, но "сие науке и разуму моему не известно". – надо же, он ещё и шутить пытался, – Ладно, двигайся – устал я топтаться, надо полежать.
– Чего? – не поняла я.
– Двигайся, говорю.
– Зачем? А что?… А здесь… На свою кровать иди, сдурел что ли? Ещё я с незнакомыми мужиками в койке не валялась.
– Нет здесь других коек. Не-ту. Так что, двигайте своё худосочное тело и не выдрёпывайтесь, дорогая – я уже с ног валюсь.
– Может на пол… – попыталась вяло возразить я, тем не менее осторожно перемещаясь к краю, – постелить.
И осеклась, увидев этот … О-о! этот взгляд сообщил мне многое из того, что он в данный момент обо мне подумал. Можно было и поскромнее.
– Куда ты ползёшь? – раздражённо забухтел Александр.
– Двигаюсь, сам сказал! – возмутилась я.
– К стенке давай. Из нас двоих – ходячий пока только я, что ж теперь – через тебя лазить?
Пришлось подчиниться.
Минут пять мы возились, чтобы хоть как-то более-менее приемлемо угнездиться на не слишком широком ложе – ну, наверное, как наша полуторка. К