Подруги-отравительницы. Альфред Дёблин
возвращался былой покой. Тосковать было не о чем. Когда он приходил домой пьяный, его ждала жена. Он мог заставить ее сделать все, что ему заблагорассудится. Пинками или без пинков. И все было хорошо.
Когда он переменился, Элли присмирела. Ей пришлось отступить. Неужели она была готова капитулировать? В душе у нее вскипала ненависть. Он все чаще распускал руки. Порой ссоры случались в три часа ночи. Теперь это были уже не просто объятия в темноте. Эта разнузданность почти утратила привкус соблазна. Теперь это была неприкрытая жестокость. И когда он на нее наваливался, даже в самой физической близости не оставалось и намека на чувственность; она ничего не ощущала, кроме омерзения, негодования и ненависти. Ту самую Элли, которая недавно выходила замуж с насмешливой улыбкой, теперь насиловал ее собственный муж.
Мать, с которой они все еще жили, наблюдала за происходящим с интересом и удовольствием. Теперь ее сын уже не заступался за Элли; мать стала травить невестку.
Элли переполняла жгучая ярость. Она хотела уйти от Линка. Когда она говорила ему об этом во время их ежедневных перебранок, он с издевкой бросал ей под ноги дорожную корзину. Элли грозилась, что это добром не кончится, если он будет продолжать в том же духе. Свекровь, грешным делом, побаивалась невестки. Однажды Элли сварила ей кофе. Ей почудилось, будто она уловила какой-то едкий, резкий запах. Она осторожно попробовала кофе на вкус и почувствовала неприятно жжение на языке. Она тут же накинулась на невестку: ты хочешь меня отравить! Элли сама пригубила кофе и пожала плечами; со мной ты до ста лет доживешь. Свекровь растрезвонила об этом всем соседям, а заодно и сыну, который от этого совсем помрачнел.
Элли решила, что с нее довольно. Вскоре после этого происшествия, в июне 1921 года, она сбежала к своим родителям в Брауншвейг. Чтобы отомстить мужу, она прихватила все деньги, которые нашла в доме, даже те, что они выручили от продажи его велосипеда, а заодно выгребла всю мелочь из газовых автоматов.
В Брауншвейге она провела две недели. Насколько это было возможно, она рассказала о том, чего ей пришлось натерпеться от мужа. Простодушные родители слушали ее и только качали головой в недоумении. Разговор об этом заводили редко. Родители считали, что Элли все преувеличивает, что она ведет себя как ребенок, что ей нужно успокоиться. Элли пыталась в одиночку справиться с этими ужасными переживаниями. Чуть ли не через силу она пыталась приспособиться к прежней жизни. Родители ее не поддержали, но она все же старалась настроиться на их спокойный лад.
Тем временем, одинокий угрюмец сидел в своей квартире у матери во Фридрихсфельде. Слушал, как она поносила непутевую жену, которая от них сбежала, и орал на нее. Он злился на мать, на Элли, на самого себя. Сколько бы он ни ругался, он никак не мог оправиться от этого страшного удара. В Брауншвейг от него приходили письма. Когда Элли читала одно из них, она