Поход на полночь. Александр Невский. Борис Александрович Алмазов
Но он не заметил, что уже светало, и около тусклого оконца, подле коего он сидел, света теперь стало достаточно.
– Господь, по милосердию своему, все ждал, что народ опомнится, что предстатели за народ свой перед Господом – князья да владыки земные – покаются, и по раскаянию их Господь отведет казнь… Да вот не раскаялись, и не миновал гнев Господень Русь!
Александр помнил тогдашний страх, после знамений, что будто пригнул всех к земле. Все ждали конца света. Ждали, но ничего не желали изменить в жизни своей.
Однако раньше еще этого всеобщего страха от непонятных знамений пришел иной, его, Александра сына Ярославлева князя, страх! Страх от людей, от их бессмысленной и неистовой злобы.
Впервые они с братом Федором были оставлены отцом в Новгороде, когда ему едва минуло пять лет, а Федору, брату старшему, шел седьмой годок. Не княжить, конечно, но княжеский престол в Новгороде занимать, дабы всем ясно было – Новгород подвластен Переяславскому князю Ярославу, его же сыновья в Новгороде и оставлены!
Первые-то три года – еще ничего. Даже с горок на санках катались, не все же было деревянным мечом, а вскоре и тяжелым кованым, учиться махать да с толмачами, по-русски едва разумевшими, чужие языки запоминать, с иными наставниками за учением книжным сидеть, да стоять в храме длинные службы. Было порой время и на недолгие игры да потехи.
А уж как по Ильмень-озеру в стругах катались! И на веслах, коеми гребли дюжие гридни, и вовсе налегке – под парусом! И рыбу ловили неводом или накидными сетями! А пуще того нравилось Александру с удочкой сидеть. Особливо по осени, когда комары не донимают.
Со временем бы, наверное, приохотился бы он к занятию истинно княжескому – охоте. Если бы отец в Новгороде с сыновьями пребывал – тогда конечно! Но отец был далеко, княжичи еще для самостоятельной охоты маловаты. Да и опасно без дружины по новгородским лесам разъезжать. Кто его знает, кто по лесным чащобам да болотинам таится. Что ни год волхвов-язычников, кои порчу на христиан и на скотину христианскую наводят, лавливали. Да они и сами попадались! Лезли, как воши, словно из под земли. Повыведут их, повыведут, в погреба посажают, а то утопят либо сожгут, а через малое время, глядишь – опять иные им подобные на моление сатанинское народ сокликают да головы простым людям морочат волхованиями своими.
Собрать народ оружный да по лесам пройтись, чтобы навсегда сброд этот богопротивный извести, княжичи не могли. И воинов маловато, и народ здешний – путаный: в церкви ходит, а на всех перекрестках дорожных кринки с молоком стоят – для русалок, первую рыбу – не в монастыри, а водяному. Случись какая болезнь – к бабке-ведунье. Так что Господу Иисусу Христу молятся, а жертвы волхвам несут.
Да и места-то здесь неспокойные, что ни год – то литва набегает, то чудь с водью, купно соединясь, бунтуют, либо поврозь на проезжих дорогах да на речных путях шалят: когда рыбаков в полон утащат либо жизни лишат, когда купцов ограбят да побьют. И все сие – не своею хоть бы и дурью, а немцы да свеи их на Русь науськивают, да подзуживают, да посулы богатые обещают. Ну, и укрывают, конечно, самых-то ярых разбойников во