Проникновение. Марина Суржевская
ладонь на плечо Сверра, и тот что-то резко приказал, стряхивая руку ильха. Блондин нахмурился и почему-то тоже посмотрел на меня.
Этот обмен взглядами мне совсем не понравился. Да еще туман… он наползал с темных холмов, подбирался все ближе, размывая очертания деревьев, столбов, шатров… Казалось, фьорд замирает в ожидание бури. Еще чуть-чуть, и она обрушится на нас вспышками молний и проливным, хлещущим дождем… Стемнело резко, но на этот раз я не видела звезд. И еще этой ночью стало значительно холоднее. Женщины племени бесшумно прошли рядом, раздавая шкуры, в которые все с благодарностью укутались.
Сверр поднялся, обошел огонь и сел возле меня. Я отвернулась.
– Как прошел твой день, Лив? – негромкий голос возле виска заставил меня сжать кулаки.
– Отодвинься, – негромко, но злобно сказала я. – В моем мире посторонние люди не сидят так близко.
– А разве мы посторонние? – он придвинулся еще ближе, коснулся горячим плечом. Я с шипением отодвинулась. А ильх, наклонив голову, лизнул мне щеку. При всех.
Мои пальцы сами собой легли на парализатор, руки рванули его из петелек. Где-то на периферии зрения успела заметить вскочившего Юргаса и обеспокоенного профессора.
– Отодвинься. От меня. – Глядя прямо в злые мерцающие глаза, четко сказала я. Сверр смотрел не мигая и не двигаясь. И стало страшно. Нестерпимо, ужасающе страшно. И за этот миг пришло осознание, что профессор прав, надо убираться с фьордов. В этом месте действительно что-то не так. А я просто клиническая идиотка, а не ученый, раз поверила в примитивность этого ильха. О нет. Слишком изощренный разум светился в его глазах с золотыми радужками. И он точно не был примитивным.
Над костром повисла тягучая тишина. Опасная.
А потом Сверр мотнул головой и рассмеялся.
– Мне сегодня уже показали эти серебристые трубочки, – насмешливо произнес он. – Они не похожи на оружие, но жалят… Не нужно доставать ее, Оливия Орвей. Я тебя понял.
Ильхи загомонили, женщины отмерли. Я же смотрела на Сверра. Нет, смеха в его глазах не было. Даже улыбки. Было предвкушение – темное и жаркое.
Я сглотнула и отвела взгляд, с досадой понимая, что совершила огромную ошибку. То, чего не должен делать ученый-антрополог, находясь на территории аборигенов. То, чего не сделал бы человек без пометки «опасна» в личном деле. Я поставила себя над местными и над тем, кто обладал здесь непререкаемым авторитетом. Дала отпор, хотя должна была терпеть и улыбаться! Пусть ильхи и не поняли моих слов, но уловили смысл. И та самая несуществующая интуиция просто вопила, что мне этого не простят.
Вновь стало страшно.
Сверр легко поднялся и ушел, уже через минуту он расслабленно ел мясо и что-то рассказывал Клину и Жану, которые взирали на него, как на бога. На меня ильх больше не смотрел. Я зябко зарылась холодными пальцами в мех шкуры. Ужин у аборигенов шел своим чередом, казалось, все забыли о том маленьком спектакле, что недавно произошел. Мне, как и всем, подали тарелку с мясом и питье, даже предложили