Оттепель как неповиновение. Сергей Чупринин
воспринимается как протест против сталинщины, против „угрюмого недоверия к людям“», – 4 марта записал в дневнике К. Чуковский37. А еще неделей ранее, 28 февраля, признался:
Третьего дня Бек принес мне «Литературную Москву», где есть моя гнусная, ненавистная заметка о Блоке. Я, ничего не подозревая, принялся читать стихи Твардовского – и вдруг дошел до «Встречи с другом» – о ссыльном, который 17 лет провел на каторге ни за что ни про что, – и заревел38.
Плакали не все, конечно. И совсем по-другому отозвался бывший лагерник Аркадий Добровольский в письме от 18 августа к другому бывшему лагернику Варламу Шаламову:
Конечно, кусок из поэмы Твардовского «Друг детства» – хорош. Но он и радует и возмущает одновременно. В начале поэмы ляпнуть этакий домостроевский реквием на смерть Великого Хлебореза и блядски вилять задом, оправдывая это «крутое самовластье», а через пару сотен строк строить из себя хризантему и задавать риторические вопросы: «Винить в беде его безгласной страну? При чем же тут страна?.. Винить в своей судьбе жестокой народ? Какой же тут народ!..» Талант «применительно к подлости» и больше ничего!39
С лагерниками о лагерях не поспоришь. И все-таки будем справедливы: первое, пусть глухое и половинчатое, напоминание в открытой печати о репрессиях и безвинно репрессированных дорогого стоило. Как дорогого стоило и то, что самая опасная, казалось бы, из публикаций «Литературной Москвы» через цензуру прошла, поношений со стороны нормативной критики не вызвала и властью была как бы не замечена.
Значит…
Первый том, – 4 июня написал Эммануил Казакевич Константину Федину, – был пробой наших сил и разведкой в стане праздно болтающих и обагряющих руки. Второй, надеюсь, будет более решительным и определенным40.
За его составление и взялись. Пробуя одновременно расширить отвоеванный вроде бы плацдарм.
Уже 12 мая бюро секции прозы ССП СССР выдвигает идею создания кооперативного писательского издательства. В инициативную группу, которую на первых порах возглавляла Маргарита Алигер, вошли Алексей Арбузов, Александр Бек, Сергей Бонди, Александр Дементьев, Эммануил Казакевич, Валентин Овечкин и другие, а председателями правления будущего Товарищества писателей избрали Александра Твардовского и Всеволода Иванова.
Два с половиной месяца, срок не такой уж долгий, ушли, надо полагать, на согласования, Товарищество обрело новое звучное название41, и 24 июля в «Литературной газете» появилось сообщение о том, что «Президиум СП поддержал предложения о создании издательства московских писателей „Современник“» (с. 3).
Это еще, конечно, не решение директивных органов, но кооператоры торопятся, уже через четыре дня на заседании инициативной группы принимая «Примерный список ближайших изданий издательства „Современник“». В список, в частности, включены «Доктор Живаго» Б. Пастернака42, «Мы идем в Индию» Вс. Иванова,43 «новый роман» В. Гроссмана
Там же. С. 211.
Недатированные «Проэкт <так!> о создании издательства московских писателей „Современник“», «Положение» о его работе и его «Устав», представленные тоже в проектах, находятся в фонде Зои Никитиной. И там же – черновик обращения в ЦК КПСС, заканчивающегося словами: «Мы просим Центральный Комитет утвердить издательство „Современник“» (РГАЛИ. Ф. 2533. Оп. 1. Д. 467).
Вс. Иванов, кого прочили в председатели правления, – по словам его жены Т. Ивановой, – «охотно соглашался и даже наметил список произведений, которые следует опубликовать: первым в списке стоял роман Пастернака „Доктор Живаго“» (
Роман выйдет в 1960 году.