Мертвое Царство. Анастасия Андрианова
Брать с собой командира дружины опрометчиво. Пеплица могла бы счесть за оскорбление, приведи я в Коростелец Нилира, но идти без дружины казалось довольно опасным. Я не боялся быть убитым и пленённым, вовсе нет. Я боялся одного: оставить Холмолесское на растерзание воронью, которое тут же слетелось бы на Горвень.
Со мной, конечно, будет Огарёк, но что с того? Соколы – гонцы, а не воины. Он ловок, шустёр и горяч, но из-за увечной ноги быстр только верхом на Шаньге, который, увы, зимой ложился в спячку, как и его сородичи. Я решил, что ещё подумаю над этим. Князю, провозглашённому чудовищем, нечего терять, так что я мог бы заявиться со свитой нечистецей, но всё же я уважал Пеплицу и не хотел унижать таким появлением.
Холмолесское и Средимирное ближайшие соседи, а кроме того, граничили с Перешейком, землями, что отделяли Княжества от Царства. Я не был удивлён, что Пеплица обратилась именно ко мне, а не к Мохоту или к Дубу. К тому же ни для кого не было секретом, что я из всех князей ближе всего к нечистецам, особенно к лесовым, которые могут помогать мне перемещаться по Великолесью, тянущемуся по всему княжеству. Меня не пришлось бы долго ждать. Конечно, и Огарёк был прав: никогда нельзя исключать возможность заговора, особенно если ты – бельмо на глазу всех соседей.
Лес подхватил, закружил тайными тропами, засвистел ветром в ушах и вытолкнул напротив Коростельца. Воздух звенел от мороза, кружили снежные пылинки в золотом утреннем свете, и равнина перед городом посеребрилась тонким слоем инея. Коростелец сверкал впереди, как драгоценный кокошник, виднелись купола и шпили святилищ, оконца и черепичные крыши высоких богатых теремов.
Нас заметили издалека и открыли ворота. Коростелец всегда нравился мне своей цельностью. Если при подъезде к Горвеню путник в первую очередь видел обширный посад, размазанный по подножию холма, как повидло по ломтю хлеба, а уже после посадских изб и дворов замечал городские ворота, то в Коростельце и посад и детинец прятались за высоченными белокаменными стенами с башенками-бойницами и узорчатыми изразцами. Ажурные кованые ворота издали казались кружевными, тончайшими, но я-то знал, что это впечатление обманчиво, и Коростелец так же неприступен и силён, как его княгиня.
Была бы Пеплицына воля, она бы устелила вместо брусчатки речной жемчуг, но и без того Коростелец ослеплял блеском так, что сперва мне пришлось щуриться. Но к чести княгини надо было сказать, что блеск был благородным, не пестрящим: каждая постройка казалась продолжением другой, и даже крестьянские избы выглядели чистыми, новыми, каждая – с резными наличниками и петушками у труб. Загляденье.
Нас провели по главной улице через весь Коростелец, и чем ближе к терему мы подходили, тем больше зевак собирали вокруг. Нам кричали, но беззлобно, как старым друзьям. Несколько девушек даже осмелились подбежать к Огарьку, бледнея при взгляде на Шаньгу, и протянули моему соколу туесок с гостинцами: собрали леденцов, пряников и варенья. Огарёк вежливо принял угощение и поклонился, а девушки и рады были, только разбежались в стороны тут же, как Шаньга повернул