Препараторы. Сердце Стужи. Яна Летт
Но вы расскажите мне, если что-то вспомните или узнаете, хорошо?
Рорри кивнул:
– Хорошо.
Вид у него был как у человека, больше прежнего погружённого в себя. Возможно, ошибкой было спрашивать его о Миссе и Лери вот так, напрямую.
Мог ли Рорри хитрить? Если он знал о связи Луми и Селли, у него был мотив. Правда, этот хромающий, болезненный, погасший охотник не был похож на кого-то, кто мог совершить такое убийство, не оставив следов… Но кто может знать наверняка? В старых архивах отдела хватало примеров самых неожиданных развязок расследований, тянувшихся порой годами.
У Ульма столько времени не было.
Он сделал пометку на полях. Стоило рассказать о Миссе и Рорри Олке – но прежде хорошенько подумать, чем именно он готов поделиться. Трудно было балансировать между тем, чтобы помогать наставнику – и оставлять часть нитей для себя, не вызывая при этом подозрений.
Всех, кто входил в кабинет после Сорты и Рорри, Унельм пытался аккуратно выводить на тему Миссе и её связи с молодым Селли, но препараторы то ли действительно ничего не знали – и тогда маленькая Луми таила в себе ещё больше способностей, чем он думал поначалу, – то ли ревниво оберегали память погибшей.
Допросы продолжились, но на нечто интересное Унельм наткнулся ещё только раз – ближе к вечеру, когда голова начала подкруживаться от голода и усталости.
Он говорил с препаратором по имени Маркус. В бумагах Олке напротив его имени стояла пометка. Маркус был одним из немногих молодых препараторов, бывших на том балу, куда приходил и сам Унельм. Там же – совсем незадолго до своей смерти – был и Лери Селли. Это светское мероприятие стало для него последним, поэтому Олке особенно кропотливо извлекал на свет из тени дворцового парка все разговоры, сплетни, маленькие ссоры, случившиеся с участием Селли в тот вечер.
Унельм проговорил с Маркусом почти целый час, расспрашивая про тот вечер в мельчайших подробностях.
– Никто из наших с ним не танцевал, – сказал тот ближе к окончанию допроса, глядя на Ульма с нескрываемой неприязнью. – Я бы запомнил – да и все бы запомнили, там же народу была куча.
– Может, с кем-то заговаривал? – Унельм лихорадочно перебирал имена препараторов, бывших на балу. – С госпожой Анной, например. Или господином Стромом? Госпожой Хальсон? – Он ощутил слабый укол вины, но ему нужны были конкретные люди, чтобы разговорить Маркуса – или попытаться уловить малейшее движение ресниц или губ… Одно из тех лёгких, как прикосновение снежинки, движений, о которых рассказывал Олке – движений, говоривших на допросе куда больше, чем слова.
– Не путай в это хоть Хальсон, ей и без того досталось за последнее время, – неожиданно резко сказал Маркус.
Значит, они с Сортой дружили.
– Я не видел, чтобы Стром говорил с Селли. Больше того: этот динн подходил к Сорте, приглашал её танцевать. Я стоял неподалёку и слышал. Так она от него улизнула, и пришлось ему подкатывать к другой девчонке. Так что, как видишь, их ничего не связывает. Зря теряешь время, если думаешь