Последний день лета. Андрей Подшибякин
Он хер знает куда уже упиздячил…
Шварц недовольно сплюнул.
– Другому обсосу за него поясни. Любого выбирай – вон того гондона потыкай, чтобы мамка не узнала.
– Сука! Не смей о маме!.. – Новенький, о котором шла речь, затрясся крупной дрожью.
Брови Шварца поползли на лоб. Он выглядел по-настоящему, непритворно удивленным – даже, кажется, шокированным, – но через секунду справился с недоумением, хмыкнул и забрал нож из потной Сисиной ладони.
– Нет: тебя, блядина, я сам порежу…
– Никого ты не порежешь.
Шаман вывернул откуда-то из-за гаражей, спокойно улыбаясь. На лбу у него блестели капли пота, футболка и даже шорты были покрыты влажными пятнами, – но, несмотря на только что закончившуюся интенсивную пробежку, дышал он ровно и выглядел абсолютно свежим.
– Уебывай отсюда, – рыкнул Сися, принявший Шамана за случайного физкультурника.
Неожиданно Шварц больно пнул его в бедро.
– Базар фильтруй, – шикнул он. – Это Шамана Большого брательник.
– Пи-и-издец, – обреченно выдохнул Бурый.
Шаман Большой был правой рукой Фармацевта – и закусываться с его братом можно было не на шутку заебаться.
– Слышишь, Шаманенок, – аккуратно начал Шварц.
Саша отреагировал молниеносно и в полном соответствии с бригадным этикетом:
– Ты меня на слышишь не бери, слышишь.
– Вопрос вообще не твой, – вкрадчиво продолжил собеседник. – Ты иди своей дорогой, нормально всё.
Шаман повернулся к одноклассникам, словно Шварца больше не существовало. Он хлопнул Новенького по плечу, отряхнул грязнющего Крюгера и спросил:
– В поряде, пацаны?
Крюгер, успевший забыть о недавней боли и унижении, энергично закивал. Он словно бы провалился в боевик с Чаком Норрисом!.. Точнее, нет – с Чарльзом Бронсоном! «Жажда смерти 5»!
Новенький исподлобья рассматривал старших пацанов и шевелил губами, словно что-то высчитывая. Наконец он кивнул своим мыслям и отвернулся.
Шварц помялся, потом сложил нож, сунул его в карман и повернулся к Сисе (он второй день подряд делал вид, что не замечает Бурого).
– Ладно, прем отсюда. Потом порешаем.
– Валите нахер, мудаки вонючие! – радостно крикнул Крюгер.
Это была, как говорили в другом боевике, большая ошибка.
– А то что ты сделаешь? – обернувшись, вкрадчиво поинтересовался Шварц. Его глубоко посаженные глаза нехорошо блеснули, а в руке сам собой снова образовался нож.
Улыбка Шамана слегка померкла – точнее, превратилась в оскал.
Бурый, в попытке разрядить ситуацию, примирительно выставил руки и обратился к Шаману:
– Ты это, слышь!.. Твой брательник за лошню бы не впрягся. Не позорься!..
– А то что ты сделаешь? – эхом ответил Шаман. Не дождавшись ответа, он добавил: – Я за брата не решаю, он за меня тоже. У каждого свои расклады. Короче, долго моросить будем? Биться готов?
Бурый показал всем своим видом, что не готов, и умоляюще уставился на Сисю.