Егерь: Назад в СССР. Алекс Рудин
есть?
– А чего в медпункте отирался?
– Голову бинтовал.
– Смотри! Ещё раз тебя рядом с Катькой увидим – не так забинтуем.
Несколько секунд мы молча смотрели друг другу в глаза. Затем высокий развернулся и пошёл к калитке. Его приятель – за ним. Когда он взялся рукой за перекладину, я окликнул их:
– Эй!
– Чего? – обернулись сразу оба.
– Послезавтра.
– Что послезавтра?
– Послезавтра в медпункт пойду, – объяснил я. – Повязку надо поменять. Фельдшерица велела.
Высокий прищурился, но ничего не сказал. Снова сплюнул и вразвалку пошёл по улице в сторону моста.
Я посмотрел им вслед. Потом поднял ведро и спустился по тропинке между лопухами к речке.
Чувствую, придётся мне ещё столкнуться с местной молодёжью.
Но даже эта мысль не испортила мне настроение. Будут лезть – столкнёмся! Всё-таки, эти ребята не шли ни в какое сравнение с теми упырями, что повылезают из тёмных щелей в девяностые.
Придётся в субботу сходить в клуб. Чем раньше мы с парнями всё выясним – тем спокойнее мне будет жить и работать. В любом деле должна быть ясность.
На берегу речки я с радостью обнаружил приземистую бревенчатую баньку. Низкая дверь была приоткрыта. Я потянул её на себя и вошёл внутрь.
Крохотный предбанник, в котором еле помещалась одна лавка. Сама баня была чуть побольше. Но и в ней едва хватало места для печки с каменкой и котлом для горячей воды. У входа стояла железная бочка. Видимо, в ней хозяин держал холодную воду.
У дальней стены – широкий полок, над ним крохотное оконце. Под полок задвинута скамейка для мытья. На ней перевёрнутый жестяной таз с двумя ручками и засохший кусок хозяйственного мыла в голубой пластмассовой мыльнице. На стене висит пересохшая лыковая мочалка.
Шайка – вспомнил я слово из детства. Такой таз называется шайка. В общественных банях только такие и были в это время. А в деревне мылись, кто в чём горазд.
Надеюсь, эту баню удастся протопить. Тогда грязным я не останусь. И постираться тоже смогу.
Наверное, надо составлять список – что купить в магазине в первую очередь. Два куска мыла я привёз с собой из Ленинграда. А вот мочалка нужна.
И нарезать веников! Сейчас самое время. Лист на берёзах молодой, мягкий. Цветочные серёжки ещё не проклюнулись. Неделя-другая, и будет поздно. Веник из не вовремя заготовленной берёзы осыпается, остаются голые прутья.
Я вышел из бани и по привычке плотно прикрыл за собой дверь. Подумал секунду, и приоткрыл, оставляя щель. Пусть воздух гуляет свободно, сушит доски и брёвна. Дольше не сгниёт.
Шлёпая дном ведра по поверхности, я набрал воды с квадратных мостков и вернулся в дом. Поставил на печку чайник и сел снаряжать патроны.
Лампочка на кухне светила тускло. Я чуть не ошибся, взвешивая порох на аптекарских весах. Ругнулся себе под нос и принёс из комнаты настольную лампу. Взвесив порох, пересыпал его из чашечки весов в мерку, чтобы не отвешивать каждую порцию.
Пока чайник закипал, я успел снарядить шесть патронов крупной картечью