Достойный жених. Книга 2. Викрам Сет
по меньшей мере миля, слухи и молва распространялись между ними так, как если бы это была одна деревня, то есть моментально. Жители Сагала приносили в Дебарию зерно на прокалку, жители Дебарии ходили на почту в Сагал, дети учились в одном медресе, люди ходили друг к другу в гости или встречались на полях, – словом, две деревни оплели такие прочные путы дружбы и вражды, информации и дезинформации, исторических корней и новых брачных союзов, что из них сформировалась единая сеть для быстрого распространения сплетен.
В Сагале практически не было индусов высших каст. В Дебарии жило несколько браминов, и они тоже стали частью этой сети, поскольку состояли в добрых отношениях с лучшими мусульманскими семьями (такими, как семья Рашида, например) и иногда заглядывали к ним в гости. Они испытывали особую гордость по поводу того, что внутренняя вражда между членами одного сообщества в их деревне была куда более жестокой и непримиримой, чем вражда между двумя противоборствующими сообществами. В некоторых окрестных деревнях – особенно там, где еще помнили столкновения мусульман и индусов в ходе Раздела Индии[28], – все обстояло иначе.
Тем утром Мячик – такое прозвище носил один из землевладельцев-браминов – как раз решил заскочить на чай к отцу Рашида.
Ман сидел на чарпое во дворе дома и играл с Мехер. Рядом бродил Моаззам – Мехер то и дело приводила его в восхищение, и тогда он изумленно всплескивал руками над ее головкой. Тут же отирался и голодный Мистер Крекер.
На другом чарпое сидели и разговаривали Рашид с отцом – до последнего дошли слухи о размолвке сына со старейшинами Сагала.
– Что же, по-твоему, намаз совершать не нужно? – спросил отец.
– Нужно-нужно, – ответил Рашид. – Да, увы, в последние дни я иногда пропускал молитву, потому что у меня были важные обязанности. И в автобусе молитвенный коврик не разложишь. Отчасти, признаю, дело в моей лени, но если бы кто-то действительно волновался за меня, хотел меня образумить и проявить участие, он отвел бы меня в сторонку и спокойно расспросил – или поговорил с тобой, абба, – а не насмехался бы надо мной на глазах у всех. – Рашид умолк и пылко добавил: – Кроме того, я считаю, что жизнь человека важнее намазов!
– Как это понимать? – резко спросил его отец. Он заметил проходившего мимо Качхеру и окликнул его: – Эй, Качхеру, сходи-ка в лавку баньи и принеси мне супари[29] для пана, а то мой закончился. Да, да, все как обычно… А, Мячик сюда ковыляет – небось хочет все вызнать про твоего приятеля-индуса. Да, жизнь человека – это важно, но разговаривать так со старейшинами деревни нельзя. Ты о моей чести хоть подумал? А о своей репута-ции?
Рашид проводил Качхеру взглядом.
– Ладно, я понял. Прости меня, пожалуйста, я был неправ.
Пропустив его неискренние извинения мимо ушей, отец широко улыбнулся гостю, обнажив красные от бетеля зубы:
– Добро пожаловать, Тивариджи, проходи!
– Здравствуйте, здравствуйте, – сказал Мячик. – Что так оживленно обсуждают отец с сыном?
– Ничего, – одновременно