Достойный жених. Книга 2. Викрам Сет
если Верховный суд не примет наш аргумент о недопустимости апеллирования к подразумеваемым нормам». И так далее, и тому подобное. Все пятеро судей прекрасно сознавали, какое тяжкое бремя ответственности лежит на их плечах: данное решение окажется не менее судьбоносным для миллионов их сограждан, чем любой акт законодательного или исполнительного органа.
Решение – на семидесяти пяти страницах – было составлено, исправлено, обсуждено, дополнено, снова исправлено, тщательно перепроверено и подписано. Личный секретарь главного судьи перепечатал его в единственном экземпляре. Сплетни и утечки информации были таким же обычным делом в Брахмпуре, как и по всей стране, однако на сей раз никто, кроме пятерых судей и секретаря, не знал, о чем же говорится в заветном документе – а главное, в последнем его абзаце.
Всю неделю Махеш Капур, как и многие другие политики самых разных чинов, мотался туда-сюда между Брахмпуром и Патной (до нее было несколько часов езды на поезде или машине). Политические последствия Пул Мелы и шаткое здоровье внука не позволяли министру надолго уезжать из Брахмпура. Но раз в два-три дня он отправлялся в Патну, ибо там сейчас творились дела, способные, по его мнению, полностью изменить расстановку политических сил в стране.
Однажды утром эта тема всплыла в их разговоре с женой.
Минувшим вечером, когда Махеш Капур вернулся из Патны (где, несмотря на безумный июньский зной, заседали несколько политических партий, включая Конгресс), жена сообщила ему новость, которая вынудила его задержаться в Брахмпуре по меньшей мере до середины следующего дня.
– Хорошо, – тихо сказала она. – Тогда вместе навестим Бхаскара в больнице.
– Женщина, у меня нет на это времени! – последовал раздраженный ответ Махеша Капура. – Я не могу весь день рассиживать с больными!
Госпожа Махеш Капур ничего на это не ответила, но ясно было, что она расстроена. Бхаскар пришел в сознание, однако его сильно лихорадило, и он ничего не помнил о том дне, когда случилась давка. Все остальное он тоже вспоминал с трудом и урывками.
Когда Кедарнат вернулся и узнал о случившемся, он едва мог поверить своим ушам. Вина, которая в отсутствие Кедарната ругала его на чем свет стоит, пожалела его и упрекать не стала. Они сутками напролет дежурили у больничной койки. Поначалу Бхаскар не узнал даже родителей, но постепенно память к нему возвращалась. Впрочем, математика по-прежнему его интересовала, и он заметно веселел, когда его навещал доктор Дуррани, – хотя сам доктор Дуррани не получал удовольствия от этих визитов, поскольку математический гений его девятилетнего коллеги несколько померк. Зато Кабир очень полюбил мальчика, который раньше был для него просто очередным случайным гостем в доме. Именно Кабир раз в два-три дня уговаривал своего рассеянного отца навещать Бхаскара в больнице.
– Что же такого важного у тебя происходит на работе, что ты даже внука навестить не можешь? – через