Сто поцелуев. Сборник. Марк Шувалов
бедный Йорик спит не первый век,
любви и счастья просим у судьбы,
не прекращая свой безумный бег,
не думая, что завтра солнца свет
померкнуть может раз и навсегда,
ведь нам с тобой никто не даст ответ,
нас радость ожидает иль беда.
Поэтому ценю я каждый вдох
и каждый поцелуй любви своей,
я не ослеп как Йорик, не оглох,
и буду каждый день петь песни ей.
Я буду на руках ее носить,
кружить на солнце или под дождём,
пока я жив, пока она вблизи,
пока от счастья мы друг к другу льнём.
08.10.2022
18. Ресницы
Ты так нежна, свои пионовые губы под поцелуи подставляешь мне,
и сердце безнадёжно плавится и любит тебя. Как часто видел я во сне
твоё прекраснейшее, словно лотос, тело, его как на закланье отдаёшь
и всю себя так целомудренно на белом, что сладострастная снедает дрожь
меня. Безумные желанья как цунами сметут легко преграды на пути,
ведь всё сейчас происходящее меж нами так жаждало скорей произойти.
Я вижу очень близко длинные ресницы, они подрагивают в такт моим
движениям и ритму, словно крылья птицы, несущей наслажденье нам двоим.
10.10.2022
19. Импрессионист
Когда ты после просьбы на меня глядишь,
могу ли отказать тебе хоть в чём-то?
Умеем мы летать с тобою выше крыш,
и собирать мечты свои без счёта.
За что ты в этом вечном мире мне дана,
какие подвиги свершил, не знаю?
В глазах твоих без дна таится глубина,
она, не сомневаюсь, внеземная.
Парим над городом с тобой как облака,
беседы обо всём текут рекою.
И чтоб ты вдруг не улетела, так легка,
держу твое крыло своей рукою.
Прильни к моей груди, прозрачный вечер чист,
все звуки растворились где-то ниже,
дыхание твоё как импрессионист
рисую и его почти что вижу.
21.10.2022
20. О счастье
О счастье очень трудно говорить, оно ежеминутно, ежечасно,
с трудами от зари и до зари, с любовным шёпотом в ночи бессвязным,
с объятиями чутких тонких рук и нежным серебристым женским смехом,
с её желаньем продолжать игру, ответом ей моим послушным эхом,
с готовностью во всем ей потакать, капризы исполнять её без счёта
и млеть от перламутра ноготка ее любого, до последней йоты
пытаться всё в глазах ее понять, себя почти при этом забывая,
не различая ночи, утра, дня, и ею быть наполненным до края.
Вокруг неё всё кружится, цветёт, всё движется, меняется, взрастает.
В её близи любой растает лёд, проблема разрешится с ней любая.
Как можно быть безудержно живой, беспечной и рассудочной при этом,
быть лесом или шёлковой травой, вопросом вечным и на всё ответом?
О счастье очень трудно говорить, особенно, когда оно такое,
когда