Новогодние рассказы о чуде. Александр Мелихов
ее по заду. Лизка скорчила смешную гримасу и выразительно посмотрела в сторону Вадиковой мамы, дескать, муженек, веди себя прилично при представителях старшего поколения. Ответила на звонок:
– А, что? Нет, твои не звонили. Нашла работу? Молодец! Ничего себе! Ну и как он? Да… Сказала и сказала. Забудь. Привет передавай. Ага. Сидим. Вся семья Вадикова. Да, весело. И тебя с наступающим! Танька работу нашла, – сказала Лиза Вадиму: отчиталась перед мужем, кто звонил.
Вадим кивнул. Он не был ревнив, но ему льстило, что жена у него такая ответственная. Ничего за его спиной. Все открыто, честно.
– Танька твоя, конечно, без царя в голове, – затянул он, – но, может, и с нее толк будет…
– Да-да…
– Девка бедовая.
Лиза вздохнула, соглашаясь, и тут же спохватилась:
– Теть Кать, курицу пора доставать! Хоть бы не сгорела!
А после боя курантов, когда все чокались бокалами с шампанским, Лизка вдруг повернулась к Вадиму, посмотрела решительно, как будто на войну добровольцем собралась идти, и сказала:
– Вадь, а давай ребеночка заведем?
Вадим, вдруг осознавший, что это – тот самый подарок, которого он давно ждал, подхватил жену на руки и закружил по комнате, тетя Катя, у которой смешно покраснел кончик носа, опрокинула в себя рюмочку водки, а племяш, не разобравшись в причинах всеобщего веселья, вопил не затыкаясь: «С Но-вым го-дом! С Но-вым го-дом!» И только старушка мама, кажется, ничего толком не понимала…
Когда нет света, тьму побеждает снег. Дядя Паша все сыпал и сыпал вниз мешок за мешком, тын-тыры-дын-дын-дын-дын.
Наринэ Абгарян
Один: белый [1]
Иногда казалось, что тетка ненавидит весь белый свет. Владельцы магазинчиков, бухгалтерию которых она вела, были не иначе как идиотами. Инспекторы пенсионного фонда и налоговой службы – жуликами. Операторов банка она обзывала недоумками. Вежливого молодого человека, заглядывающего раз в месяц за показаниями счетчика холодной и горячей воды, – раздолбаем. Родной городок был для нее исключительно захолустьем, дорожные рабочие, долбящие смерзшуюся землю, чтобы сменить лопнувшую трубу, – нищебродами, а предновогодняя суета, затянувшая в свой лихорадочный круговорот людей, – языческой вакханалией. Что не мешало ей, вооружившись списком для праздничного стола, ходить по лавочкам и скупать продукты и милые сердцу безделушки, как то: нарядные салфетки, разноцветные свечи, рождественские веночки, открытки, силиконовые формочки для выпечки и переливчатую канитель. И конечно же, гофрированную бумагу, в которую нужно было заворачивать подарки.
Елку, правда, тетка никогда не ставила и в этом году исключения делать не стала, хотя бабушка ее об этом очень просила:
– Ребенку будет в радость!
Тетка была непреклонна:
– Украсим подоконники игрушками и гирляндами – будет ей радость.
Астхик обижаться не стала, потому что знала: искусственную елку тетушка терпеть не может, а срубленную
Отрывок из повести «Молчание цвета».