Синие пески.. Диана Александровна Александрёнок
же перебивает абла Наира.
– В стенах этого храма я настоятельница, ваше время прошло. И в силу ваших прошлых заслуг я прощаю вам маленькие вольности. Но пусть они будут под уздой и не причинят нашим гостям неудобств. – Женщина машет рукой, как бы прогоняя нас и показывая что разговор окончен.
Снова затягивается трубкой, задумчиво стуча себя костяным мундштуком по губам. За моей спиной маячат уже новые гости, ради которых она меняется в лице расплываясь в улыбке, готовая снова сладко петь им свои песни.
Старуха в нетерпение треплет меня за плечо заставляя встать с подушечек раскиданных по мраморному полу. Я их быстро поправляю и коротко поклонившись удаляюсь слушая как за спиной стучит об пол палка старухи. И та нагнав меня в начале коридора, ведущего в жилые комнаты, хватает за руку.
– Ты, моя милая, очень сильно огорчила нашу аблу Наиру, – зло дышит на меня пожилая женщина. – Пойдем со мной. Сейчас же, полно. Твои гулянья по базару подождут и Феттан найдет себе, для этого развлечения, другую спутницу.
Меня, словно нашкодившего ребенка, тащат за руку. Хватка у старухи сильная что я даже немного пугаюсь что на руке может остаться синяк. Она тащит меня длинными коридорами размахивая палкой, как дирижер оркестру, выстукивая по мраморному полу только ей ведомый ритм.
Комната аблы Сайхэ угловая и самая дальняя в коридоре. Она оказывается очень просторной, с открытыми настежь витражными окнами, на которых слабый ветерок подергивает тонкие ажурные красные занавески. На полу лежит ковер, сотканный вручную из шелка, и на нем раскиданы подушечки с вышитыми золотыми нитями узорами.
Старуха с кряхтением заходит в комнату подталкивая меня в спину вперед и громко захлопывает за мной дверь. Кажется что пути назад нет. Она отставляет к стене свою трость и скидывает с опухших ног тонкие тапочки, чтобы не сдержав стона удовольствия медленно пройти к резному столику из вишневого дерева. Шуршит утварью и извлекает из множества безделушек шкатулку. Держит ее в руках, как самую великую драгоценность этого мира. Движется в середину комнаты и садится подминая ноги на шелковый ковер. Шкатулку ставит себе на колени. Приветливо хлопает рядом с собой, приглашая сесть.
Я аккуратно опускаюсь недалеко от нее на расстоянии которого требует местный этикет и поправляю зардевшуюся рубаху под одобрительный взгляд аблы Сайхэ. Но ее теплый взгляд сменяется на недовольную гримасу, где она нахмурившись поджимает свои испещренные морщинами губы. Она недовольно сдвигает брови к переносице, чем тут же вызывает у меня ассоциацию с моей матерью когда та оказывалась чем-то недовольной в моем поведении.
Неприятное зудящее ощущение возникает в области груди, заставляет руки мелко подрагивать от нахлынувшей тревоги в предчувствии чего-то нехорошего. Старуха сверлит меня долгим испытывающим взглядом и тяжело выдохнув начинает:
– Основной долг женщины быть смиренной, – недовольно сверкает на меня своими блеклыми глазами как бы ожидая реакции.
– Я не понимаю…
– Да куда тебе, – вспыхивает